Его взгляд затуманился от слез.

– Это Гаред ее спас. Врезался в самую гущу демонов и вынес ее. Она чуть не умерла на операции у Лиши. Я сдавал кровь, пока не почувствовал, что вот-вот отключусь, но этого едва хватило.

Аманвах остро посмотрела на него:

– Ты отдал ей свою кровь?

Ее тон стал для Рожера ушатом холодной воды. Когда дело касалось крови, у красийцев находилась тысяча законов и обычаев, но Рожер только отрывочно слышал о них. Переливание крови могло, например, означать, что Кендалл стала ему сестрой или – что ей придется сразиться на ножах с Сиквах. Одному Создателю известно, чем это обернется.

Аманвах подняла палец, повернувшись к Сиквах. Дживах сен и Кендалл еще ничего и сделать-то не успели, но Сиквах сразу принялась расхваливать успехи Кендалл. Через несколько секунд они вернулись к Рожеру и Аманвах. Кендалл была в замешательстве, но она, как и Рожер, усвоила, что, если его жены начинают вести себя странно, лучше подстроиться и помалкивать.

– Ты должна позавтракать с нами. – Слова Аманвах были приказом не меньше, чем приглашением, – оказанием чести, от которого не отмахнешься.

Кендалл снова сделала реверанс:

– Большая честь, ваше высочество.

Все погрузились в пеструю карету и поехали в харчевню Шамавах. Граф запретил красийцам владеть недвижимостью, но это не остановило Шамавах, когда та увидела большой фермерский дом неподалеку от городского центра. У первой жены Аббана были большие карманы, набитые золотом, и ей понадобился всего один раунд торгов, чтобы владелец съехал, предоставив ей столетнюю аренду, которую признали бы законной в любом тесийском мировом суде. Рабочие трудились круглосуточно, надстраивая и расширяя помещение. Скромное здание уже было не узнать.

Первыми закончили роскошные покои для приезжей красийской знати. Жены Рожера, нашедшие номер в гостинице Смитта неприемлемым, сразу же перевезли багаж. Шамавах купала их в роскоши, пока они ждали, когда Рожеру построят особняк.

Особняк. Он покачал головой. У него и дома-то никогда не было, а после смерти Аррика он в лучшем случае обходился каморкой, где можно прислонить голову. Скоро он сможет приютить целую актерскую труппу, и еще останется место.

У шумного и набитого под завязку заведения Шамавах собиралась толпа, ожидавшая, когда освободятся столики. Многим в Лощине полюбилась острая красийская кухня, и стоило кому-то поднять зад с выложенного подушками пола, как его место тотчас занимал другой.

Но Аманвах была королевских кровей, и Шамавах всегда приветствовала ее – и даже Рожера – лично.

– Ваш обычный столик, ваше высочество?

– Инэвера, – ответила Аманвах, что означало «да будет на то воля Эверама», но все знали – это приказ, как и в случае с Кендалл. – Но сперва ванну, мы желаем смыть пот шарусака.

Рожер не видел и не чуял, чтобы жены хоть каплю вспотели, но пожал плечами. Эта парочка мылась чаще, чем энджирсская знать, кого ни возьми. Он же тем временем просмотрит бумаги, которых скопилось множество.

Рожер проводил женщин в просторное банное помещение, куда слуги Шамавах уже вносили исходившие паром ведра, чтобы нагреть воду.

– Я буду…

– …купаться с нами, – расслабленно и любовно договорила Аманвах, как будто и помыслить не могла об отказе.

Рожер и Кендалл неловко переглянулись.

– Я только утром мылся…

– Чистое тело – храм Эверама, – сказала Аманвах, держа его руку, как в стальных тисках, и вводя в полное пара помещение с деревянным полом.

Сиквах точно так же вцепилась в Кендалл. Оба воспротивились, когда женщины начали их раздевать.

Аманвах цокнула языком.

– Мне никогда вас, землепашцев, не понять. На улицах вы обнажаетесь так, что зарумянится куртизанка, но упираетесь при мысли увидеть друг друга в ванне.

– Я думала, мужчинам не положено видеть голых женщин, если они на них не женаты, – объяснила Кендалл.

Аманвах отмахнулась:

– Ты не обручена, Кендалл ам’Лощина. Как ты найдешь мужа, если мужчинам нельзя на тебя посмотреть?

Сиквах принялась расстегивать на Кендалл жилет.

– Дама’тинг гарантирует, что твою честь не тронут, сестра.

Кендалл успокоилась и дала себя раздеть, но Рожер запаниковал, когда Аманвах проделала то же с ним. В ее кротком тоне прозвучал упрек:

– Ты окутываешь свою ученицу сокровенной музыкой, но не желаешь разделить с ней воду?

– Воды́ в ее распоряжении сколько угодно, – негромко ответил Рожер. – Для этого незачем видеть ее голую задницу.

– Ты боишься не задницы, – возразила Аманвах. – И это недопустимо. Ты увидишь ее шрамы вблизи и примиришься с ними, сын Джессума, или, клянусь Эверамом, я…

– Ладно, ладно, – перебил ее Рожер, не желая даже дослушать угрозу. – Я понимаю.

Он позволил раздеть себя до конца и направился к ванне.

Жены Рожера постоянно ласкали его в воде, и к этому времени он обычно полностью возбуждался. Но сейчас… «Не хочу, чтобы она думала, будто я порываюсь ее поиметь».

«Не вздумай сношать подмастерьев, – говаривал мастер Аррик. – Добром не кончится».

К счастью, нервы Рожера натянулись до грани срыва, и он остался вял. Но Кендалл оценивающе на него глянула, и он вдруг встревожился еще и по этому поводу.

«Женщина простит скорее маленький елдак, чем висячий», – наставлял его Аррик. Рожер отвернулся, скрывая от нее мошонку и поспешно погружаясь в воду. Жены последовали за ним, и Кендалл наконец присоединилась.

Рожер так часто смотрел мимо своей ученицы, что толком не замечал ее. Да, она была молода, но не ребенок, каким он ее считал.

А ее шрамы…

– Они красивы. – Рожер не собирался произносить это вслух.

Кендалл посмотрела вниз. Рожер сообразил, что она опять не вполне понимает, куда он пялится. Он демонстративно опустил на миг глаза, затем поднял и с улыбкой встретился с ней взглядом.

– Это тоже красиво, но я имел в виду шрамы.

– Тогда почему ты и секунды на меня не смотрел, с тех пор как они появились? – осведомилась Кендалл. – Как будто между нами разверзлась пропасть.

Рожер потупился:

– Они появились по моей вине.

Кендалл взглянула на него недоверчиво:

– Это я напортачила. Я так старалась произвести на тебя впечатление, что потеряла голову.

– Нельзя было гнать тебя солировать, – уперся Рожер.

– Нельзя было прикидываться, что я готова, хотя это не так, – возразила Кендалл.

Аманвах шикнула на них:

– Пока вы спорите, вода остынет. Какая разница? Такова была инэвера.