Она рассматривала окрестности с высоты птичьего полета, продолжая размышлять:

«Почему эта созданная моим воображением реальность всегда непредсказуема? Почему я не могу моделировать ее по собственному желанию, а вынуждена лишь созерцать? Почему бы мне не попытаться что-нибудь изменить?» – и Оксана зависла в поисках объекта для эксперимента. Взгляд остановился на высокой раскидистой сосне.

Оксана подлетела к ней и вгляделась в хвойную ветку, пытаясь представить на ней резные дубовые листья. Хвоинки нехотя склеились и превратились в некое подобие плоского листа. Но на дуб это было не похоже. Сморщившись от досады, Оксана попыталась вернуть уродливому мутанту первоначальный вид, но вирус искаженного образа продолжал склеивать иголки, захватывая дерево. Отлетев на безопасное расстояние, Оксана с ужасом наблюдала, как сосна превращается в нечто незнакомое, что-то среднее между пальмой и кактусом, вызывающее лишь чувство брезгливости и страха. В лесу внезапно потемнело, исчезли краски, по картинке пошли какие-то помехи, как в телевизоре с плохой антенной, и все исчезло.

Оксана открыла глаза и села. В груди все еще ощущался испуг и чувство досады от неудачного эксперимента. Тяжелая голова ныла. За окном уже было совсем светло. Александра рядом не было. Она слегка забеспокоилась, встала, оделась и вышла из комнаты.

Туалет был свободен, в ванной комнате Александра тоже не оказалось. Оксана спустилась в столовую и никого там не обнаружила. Рихард тоже исчез, оставив на диване скомканные одеяло и подушку.

Оксана занервничала. Куда все подевались? А главное, куда исчез больной с температурой под сорок? Неужели его все-таки увезли в город? Чувство неизвестности назойливо скоблило по нервам и требовало хоть каких-то действий. Сначала Оксана заглянула в комнату к близняшкам и увидела две аккуратно заправленные постели и спящую на диване Анну Даниловну. В комнате Володи Глеб похрапывал и улыбался во сне. Спальня Владимира и Галины была пуста.

Оксана оделась и вышла на улицу. Для начала она решила сходить на стоянку и посмотреть, все ли машины на месте. Подходя к реке, она издалека увидела Владимира с тележкой, Галину и еще нескольких человек. По какой-то причине они не переходили на другой берег. Вблизи стало ясно, что за ночь мост лишился почти половины досок. Еще вчера Оксане пришла в голову мысль, что страшно ступать по старому прогнившему настилу, того и гляди провалишься.

– Что случилось? – спросила Оксана, с трудом сдерживая смех.

– Пока непонятно, – пожала плечами Галина.

– Но не ветром же их сдуло?

– Это какой же нужен ветер! – возмутилась Галина. – Нет. Похоже, кто-то оторвал и сбросил в реку.

– Это было несложно, они жутко шатались.

– Да я в курсе. Уж сколько местные старики просили починить. Видимо, решили, что пока не доломают...

– Галь, а где Александр?

– Как где?! – округлила глаза Галина.

– Странно. Я весь дом обошла, во все комнаты заглянула. Где он там может прятаться?

– Понятия не имею!

– А Рихард где?

– Рихард распсиховался и поехал домой.

– Как домой? Мост же сломан.

– Так он по краешку прошел. Это нам с телегой да с флягами не пройти, старикам не пройти, а ему-то молодому да налегке без проблем.

– А чего распсиховался?

– А! – Галина махнула рукой и сморщилась. – Володя попытался с ним поговорить насчет его планов, так он знаешь, что заявил?

– Что?

– Что если мы не собираемся увеличивать поголовье коз, то он привезет сюда других людей и организует здесь «серьезную ферму». А мы со своими ста литрами будем вынуждены прикрыть свою лавочку, потому что не выдержим конкуренции.

– Вот гад!

– Володя ему примерно так и сказал.

Тут к ним подошел Владимир:

– Везите молоко обратно, а я до пилорамы доеду, закажу новые доски.

Оксана с Галиной впряглись в тележку и потащили ее домой.

– Забавно, – сказала Оксана. – Мне сегодня приснилось, что мост сломан.

– Ого?! Да ты у нас провидица?

– Ага! Только во сне разрушения были намного серьезнее, как после бомбежки.

– Интересно!

– Но еще интереснее знаешь что?

– Что?

– Что вроде как разрушили его, чтобы мы из деревни уехать не смогли. Вроде бы о чем-то мы все должны договориться.

– О чем?

– Не знаю. Сказано было, что должны договориться, а вот о чем...

– А кем сказано?

– Каким-то стариком в плаще с капюшоном.

Услышав это, Галина остановилась и уставилась на Оксану.

– В плаще с капюшоном?!

– Ну да. А что такого?

– Так это ты деда Ефима видела. Он в такую погоду всегда ходил в плаще и именно с капюшоном.

– Ого! – усмехнулась Оксана. – Чудеса продолжаются.

– А еще какие-нибудь особые приметы у него были?

Оксана напрягла память, пытаясь восстановить образ старика.

– Да ничего особенного, – пожала она плечами, – седой, в морщинах весь, рост... как Александр примерно. Посох в руке.

– Посох?! – воскликнула Галина. – Высокий такой, как у Деда Мороза?

– Что-то вроде, – кивнула Оксана. – Только у Деда Мороза наверху снежинка какая-нибудь или сосулька, а у него... он как крючок загибается.

Галина застонала и дернула повозку.

– Пойдем быстрее, сейчас я покажу тебе этот посох.

Втащив тележку во двор, она выпрыгнула из упряжки и побежала в дом.

– Доброе утро! – улыбнулась Анна Даниловна, когда Оксана вошла в гостиную. – Мы тут уже хозяйничаем как у себя дома. – Она поставила чашку капучино перед Глебом, который сидел, обхватив голову руками, и, по всей вероятности, тоже мучился от медового похмелья.

– Тогда и нам с Оксаной кофе наливайте, – отозвалась Галина, спускаясь по лестнице. В руках она держала священную реликвию – посох деда Ефима. Он действительно сверху был загнут как знак вопроса.

Оксана бережно взяла его и кивнула, подтверждая, что именно этим посохом старик из ее сна разрушил мост и устроил землетрясение, а в реальности, как оказалось, перевернул кастрюлю с водой.

– Дед Ефим говорил, что этот посох волшебный, потому что сделан из столетнего можжевельника, – сказала Галина. – Это ствол и корень. У можжевельника корень всегда таким вот крючком.

– Волшебный? – улыбнулась Оксана.

– Не веришь?

– Удивительно... – задумчиво сказала Оксана. – Как такое может быть? Плащ – это еще можно объяснить. У моего отца был точно такой же рыбацкий плащ, поэтому вполне нормально, что мое воображение нарядило старика в такую одежду. Река, осень, ветер... как еще должен быть одет человек? Но посох?! Я никогда не видела ничего подобного! Как мое сознание могло его нарисовать?