В-третьих, давно назрела подготовка проекта Указа Президента РФ «О совершенствовании государственной политики в области интеллектуальной собственности» в целях обеспечения централизации функций администрирования в сфере интеллектуальной собственности в рамках одного ведомства, повышения эффективности регулирования и управления в этой сфере.

В 2012–2013 годах предпринималась малоуспешная попытка централизации функций администрирования в сфере интеллектуальной собственности. Все наши соседи: страны СНГ и ЕАЭС, как и весь мир, обеспечили централизацию этих функций в рамках одного ведомства.

Россия является единственной страной, где функции госуправления и регулирования в сфере интеллектуальной собственности рассредоточены между 20 ФОИВ, где идет конкуренция ведомств вместо конкуренции хозяйствующих субъектов по этим вопросам.

Минобрнауки отвечает за государственную политику в сфере авторского права и смежных прав, в том числе произведений науки; Минэкономразвития — за патентное право и средства индивидуализации; Минсельхоз — за селекционные достижения, Минцифры — за цифровые права, программные продукты и базы данных, цифровые технологии и т. д.

Роспатент формально отвечает только за пять (с 1 июля 2020 года — шесть) из 20 категорий объектов интеллектуальной собственности и не располагает объективной информацией в отношении других ведомств, т. е. не является компетентным органом по всем вопросам этой сферы и не отвечает за коммерциализацию интеллектуальной собственности, созданную при бюджетном финансировании.

Получается, как в известной поговорке: у семи нянек дитя без глазу.

Переход от множества реестров и форм учета при выполнении НИОКТР в различных ведомствах к ведению единого реестра НИОКТР и полученных РНТД (Минобрнауки России) и единого реестра РИД ВСДН (Роспатент) не решил главного вопроса: как эти РИД, в т. ч. двойного назначения, полученные за счет бюджетных средств, можно использовать в производстве инновационной продукции, в т. ч. при диверсификации производства предприятий ОПК.

Поскольку никто в органах власти в Российской Федерации не занимается мониторингом этой деятельности, в сфере регулирования интеллектуальной собственности сложилось ошибочное представление о монополии Роспатента (Минэкономразвития России), с чем во многом связаны существующие проблемы нормативного регулирования и отсутствие результатов его экономической эффективности и конкурентоспособности.

Это существенно снижает возможности согласования позиций, даже в рамках одной страны, по формированию единого рынка интеллектуальной собственности и обеспечению конкурентных преимуществ инновационного развития при реализации Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации.

Согласно указанной стратегии на втором этапе (2020–2025 годы) должны быть реализованы меры, направленные на стимулирование перехода к стадии активной коммерциализации интеллектуальной собственности и к масштабному созданию и увеличению экспорта новых продуктов и услуг, основанных на технологиях, отвечающих на большие вызовы.

И последнее замечание по проекту. Есть академическая наука, есть вузовская наука (доля ее финансирования существенно выросла). Но образовательные услуги и научные исследования все-таки существенно отличаются по своей сути и по критериям оценки результативности и конкурентоспособности.

Поэтому я бы рекомендовал исключить образовательные услуги из общей «Дорожной карты», оставить только науку с классификацией соответствующих индикаторов и показателей результативности для фундаментальной науки и для прикладных исследований, которыми занимаются как академические институты, так и вузовские организации, а также ряд научных организаций отраслевого характера, которые сегодня финансируются из бюджетов корпораций и ведомств.

Липкин М.А

чл.-к. РАН, д. и. н.

Хотел бы добавить буквально несколько слов как директор института, который пробил несколько журналов в эти международные базы данных, поскольку установки были таковы: либо выживайте, либо пробивайтесь.

Но в то же время разделяю многие моменты, которые прозвучали здесь. Особенно полностью голосую за то, что от академии медицинских наук было представлено. От медиков в докладе, по поводу монографий и других вещей.

Я бы сказал, тут два важных компонента, которые стоит отметить.

С одной стороны, конечно, нельзя терять мировой уровень наших знаний, они должны попадать в мировое научное пространство, на что и были нацелены первые президентские указы.

С другой стороны, изначально был дефицит инструментов достижения этих показателей. Почему, собственно, туда до сих пор попадает немного наших публикаций? Потому что мало журналов. Потому что инструменты должны быть доступны, понятны и, конечно, с равным доступом для тех ученых, которые действительно могут выдавать результат на мировом уровне.

Во-первых, не все ученые это могут, извините, выдавать. Во-вторых, конечно, некоторые тезисы из первого выступления о том, что деградация научных журналов России вызвана засильем международных баз, сомнительны.

Вы знаете, те журналы, которые способны быть действительно научными на мировом уровне, мне кажется, они как раз развиваются.

Если взять РИНЦ, там зарегистрировано порядка 300 журналов по исторической тематике. Такого нет ни в одной стране мира, ни в США, ни в Китае, нигде. Как вы думаете, какую долю из них составляют реально серьезные научные журналы?

Это несколько десятков, может быть, пятьдесят максимум. Потому что у нас страна, которая действительно интересуется историей, много историков. Но все-таки ежемесячных текстов не может быть на 300 журналов. Если задаться целью поддерживать все 300 журналов, это окажется совершенно бессмысленно.

Кроме того, мне кажется, все-таки есть какие-то наработки, которые необходимо развивать. Никто почему-то не сказал про RSCI.

Получается, тот эксперимент, где наши эксперты проводили отборку наших журналов, которые сейчас составляют суть ядра РИНЦ, которые сейчас более котируются, — результат отсечки всех прочих якобы научных журналов, к которым есть много разных вопросов. Это и надо развивать.

Выясняется, что не так и много журналов, которые могут претендовать на журналы мирового уровня. Притом что свои инструменты надо поддерживать. Уходить из международных баз данных нецелесообразно в том плане, что там присутствовать стоит, но при оценке труда российских ученых все-таки развивать свои инструменты. Конечно, все назовут РИНЦ.

Я не знаю опять же, кто допустил, что РИНЦ стал коммерческой структурой? Ведь туда вкладывалось государство. Я не призываю к национализации, но совершенно очевидно, что правительство и государство должны вернуться в эту сферу, как-то отрегулировать.

Конечно, в первую очередь мы будем оценивать «русскую тысячу» — RSCI, которая вполне может стать гораздо больше, чем изначальная тысяча. Более того, о чем я неоднократно писал в разные ведомства, через развитие научных редакций есть огромный потенциал поддержки русского языка внутри страны и за рубежом.

Даже в ближайшем зарубежье, применительно к интересу публиковаться в наших научных журналах, которые пробились в те же самые базы данных, которые требуют от тех же ученых в странах СНГ. В наших журналах гораздо проще транслитерировать и находить имена, фамилии восточные, славянские, различные другие, чем в англоязычных журналах.

Предпоследнее, что я хотел сказать, — про монографии. Конечно, это, наверное, ситуация не каждого института, больше про гуманитариев. Но книги, которые мы пробиваем и публикуем, переводим и публикуем на иностранных языках, в