Черт возьми! Трэвис потер глаза обеими руками. Оказывается, он не только пьян, но еще и свихнулся!

— Может быть, тебе лучше пойти домой, Трэвис? — предложил Сэм.

— Да, — согласился он. И внезапно ему захотелось поскорее выбраться из этого салуна и протрезветь. — Хорошая мысль.

«Самое время», — подтвердил все тот же голос, чем и подстегнул Трэвиса к действиям.

Прокладывая себе путь сквозь густую толпу, он добрался до двери и вышел, хлопнув ею, ступил на тротуар и глубоко и медленно втянул в себя свежий ночной воздух. «Это все, что мне требуется, — решил он. — В этом чертовом салуне было слишком душно. И из-за этого я думал совсем не о том, о чем следовало». Откинув голову назад, Трэвис уставился на небо, постоял, глядя на мерцающие звезды, и дал себе слово, что последний раз в жизни он искал утешение на дне кружки.

«Как раз это ты сказал себе, когда проснулся на корабле»

«Господи!» Трэвис выпрямился и пристально всмотрелся в окружавшую его темноту ночи. На него смотрели фасады лавок и складов своими темными неосвещенными окнами, похожими на слепые глаза.

«Все так, как и должно быть, — размышлял он. — Если не считать того факта, что я начал слышать голоса несуществующих людей».

Трэвис плотно зажмурился и, даже зная, что при этом ни черта не увидит, медленно повернулся, стараясь найти источник голоса. Но оказалось, что на расстоянии вытянутой руки от него стоит высокий худой мужчина. И прежде чем Трэвис успел произнести слово, весьма материальный и к тому же плотный и сильный мужчина саданул его кулаком в челюсть, заставив свалиться в грязь.

— Мама!

Нежный детский голосок проник в сладостные сны о Трэвисе и вернул Кэти к реальности. Она села на кровати, вглядываясь в погруженную в мрак спальню. Голова ее была в тумане, она находилась еще во власти сна о Трэвисе и теперь пыталась восстановить ритм дыхания и бешеное сердцебиение.

— Мама!

Джейк. Мгновенно Кэти отбросила одеяло, выпрыгнула из постели и побежала через небольшой коридор в комнату Джейка. Холодный пол жалил ее босые ноги.

Она порывисто распахнула дверь и остановилась, испытав офомное облегчение, потому что с Джейком, похоже, было все в порядке. Сидя в своей кроватке, он тер глазки. Должно быть, ему просто приснился кошмар.

Опустившись на край его матраса, Кэти посадила ребенка к себе на колени и с облегчением вздохнула, когда его маленькие ручки обвились вокруг нее.

— Ты ушла, — укорил ее Джейк и спрятал головку у нее на груди.

— Ах, мой сладкий, это был только сон, — заворковала Кэти, гладя его по головке и убирая волосики с залитого слезами личика.

В тишине ночи сердце Кэти сжалось, как бывало всегда, когда она смотрела в эти синие глазки. Она не могла представить своей жизни без него. Она любила его так глубоко, что даже и не представляла раньше, что такая любовь возможна.

— Я никогда не покину тебя, Джейк, — сказала она мальчику, веря в каждое свое слово.

— Но ты это уже делала, — возразил он, по-видимому, достаточно оправившись и проснувшись, чтобы заняться своим любимым делом — спорить.

— Сны иногда кажутся реальностью, Джейк, — сказала Кэти и внезапно вспомнила о своем сне. Мгновенное, быстрое, как молния, пламя желания пронзило ее.

— Это было, — настаивал он. — Ты поцеловала меня, а потом ушла.

Кэти улыбнулась. Столь же упрямый, как и его родители, Джейк никогда не поддавался на доводы. Она вытерла его слезы нежным прикосновением пальцев.

— Но я ведь вернулась, и ты можешь теперь спокойно спать.

Джейк не стал сопротивляться, когда она уложила его в постель и подоткнула одеяло, укрыв его до подбородка. Но потом он с недоверием посмотрел на нее:

— Ты останешься?

— Останусь, — пообещала Кэти и села, прислонившись к стене. Уже не в первый раз с тех самых пор, как он родился, ей приходилось спать сидя.

Джейк вздохнул, устроился поудобнее в кроватке, потом спросил, с некоторым усилием заставляя себя говорить:

— И папа тоже?

Кэти замерла и сжала зубы с такой силой, что они скрипнули.

— Да, и папа тоже.

По-видимому, удовлетворенный, Джейк погрузился в молчание, и всего через несколько минут по его ровному и глубокому дыханию Кэти поняла, что мальчик снова заснул. Она смотрела на него, жалея, что не может быть такой же доверчивой.

Что она не может так же легко прощать.

Однако она не могла отрицать, что их с Трэвисом сын легко простил ему четырехлетнее отсутствие. В восторге оттого, что у него появился отец, маленький мальчик целый день ходил по пятам за Трэвисом, как его уменьшенная до крошечных размеров тень. Он копировал походку Трэвиса и даже просил «шляпу для большого мальчика», чтобы походить на мужчину, которого уже столь очевидно обожал.

Кэти поджала голые ноги, прикрыв их подолом ночной рубашки, и уставилась неподвижным взглядом на тени на противоположной стене.

Что же касается Трэвиса, Кэти была вынуждена отдать ему должное. Он не только терпеливо выносил присутствие ребенка, но, казалось, даже получал удовольствие, проводя с сыном долгие часы. Когда она видела их вместе, сердце ее болезненно сжималось и, как она вынуждена была признаться себе самой, в ней просыпалась ревность. Их отношения, казалось, складывались очень легко и естественно. Это было несправедливо, но именно она чувствовала себя лишней, будто вторгалась в их мир.

Теперь, когда Трэвис вернулся, даже Генри иногда обращался к нему с вопросами, которых не мог решить сам. По-видимому, годы, когда они с Кэти старались наладить работу на ранчо, не имели для старого ковбоя ни малейшего значения. Конечно, он был так же дружелюбен и вежлив, как всегда, но обращался с ней как, как… с женой Трэвиса.

«А разве ты что-то иное?» — спросил ее женский голос.

Кэти выпрямилась на постели, бросила взгляд на спящего сына, потом обвела взглядом комнату. Нет, она не вообразила этот голос. Она не была сумасшедшей. Или пьяной. Она не спала.

Так в чем же было дело?

«Во мне», — снова послышался голос.

Взгляд Кэти остановился на противоположной стене, где, как она заметила, тень и свет затеяли какой-то мудреный танец. Она затаила дыхание и стала считать удары своего сердца, она так всматривалась в эти тени, что глаза ее начали болеть и слезиться. Вытянув руку, она коснулась головки Джейка, как бы защищая его от возможной опасности, и продолжала вглядываться в сгущающийся лунный свет на стене. Кэти не осмеливалась даже моргнуть. И под ее взглядом неясные тени и лунный свет сгустились и образовали какую-то знакомую, очень знакомую фигуру.

— Тетя Эдди? — с трудом произнесла Кэти.

«Во плоти, — сказала женщина и рассмеялась, поняв нелепость своих слов. — Ну, как говорится…»