– У вас кровит?

– Да, – в полголоса сокрушается Денисов, – сполз зажим с правой желудочной артерии. Прилично плюхнуло. Что давление, сильно упало?

– Упало. Чем помочь?

– Спасибо, Антонина Петровна, кровотечение уже остановили. Заканчиваем мобилизовать двенадцатиперстную кишку. Было бы неплохо восполнить кровопотерю.

– Уже, – коротко бросает Антонина Петровна и отходит от стола, чтоб зарядить в капельницу очередные пакеты с размороженной плазмой и теплыми эритроцитами.

И вот вновь наступает умиротворенная тишина, колеблемая только искусственными легкими. Операционная сестра втайне любуется четкой работой врачей: ни одного лишнего движения. Все строго по делу. Ни каких тебе истеричных воплей и отвязной ругани. Только одни четкие команды: зажим, салфетку, шить. Анестезиолог тоже умница: молодая, а уже отлично справляется с непростым наркозом. Причем одна, без медсестры. Сестры – анестезистки здесь тоже в цене. Не на каждом дежурстве присутствуют и помогают врачам. Проблема с кадрами – здесь весьма насущный вопрос. Бедным анестезиологам приходится все делать самим, включая и переливания крови. Хотя, это против всех современных правил ведения наркоза. Врача – трансфузиолога так и не заманили в больницу коротким рублем.

Незаметным движением выбросив удаленный орган в стоящий рядом алюминиевый тазик, Денисов скользнул взглядом на висевшие напротив него на сияющей безукоризненной чистотой кафельной стене круглые часы: 21–03, и громко нарушил тишину:

– Коллеги, поздравляю, мы пересекли экватор.

– Какой экватор? – нахмурилась Галина, операционная медсестра, не спускавшая глаз с операционного поля.

– Экватор дежурства, – весело отозвался хирург, разминая затекшую спину, поворотами вправо – влево. – Половину вахты уже отстояли.

– Вы все шутите, – улыбнулась она в ответ.

– Так, а что, плакать что ли? Все замечательно: кровотечение остановили, кровопотеря восполняется, больной орган удалили. Сейчас сошьем между собой, что осталось, и полный порядок.

– А там еще кого-нибудь подвезут, – обреченно вздохнула операционная медсестра.

– Привезут, так спасем! Мы же врачи, мы на это учились.

– Да, Федор Иваныч, с вами не соскучишься.

– И без работы не останешься, – улыбнулся ассистировавший Денисову гинеколог Лев Семенович.

– По мне, лучше в операционной жизнь кому спасти, чем свою собственную портить в общении с неадекватными родственниками.

Через час Денисов закрыл стерильной наклейкой операционную рану, разогнул спину и оторвался от стола. Тут только почувствовал, как помимо спины, затекли еще простоявшие два часа без движения, ставшие сразу чужими ноги. Скинув окровавленные халат и полиэтиленовый фартук в кучу грязного белья, он плюхнулся на пустующий стул анестезиолога и в блаженстве вытянул негнущиеся конечности. Да, что-то стал сдавать в последнее время. Лет двадцать назад даже бы и не заметил, какое-то там двухчасовое стояние у операционного стола. А сейчас все прямо гудит и ноет. И что обидно, ну никак вот не ожидал от себя такого подвоха. Думал, что здоровья надолго хватит. Недаром утверждают, что хирурги живут меньше других представителей различных специальностей.

– Что, уже все закончили? – Денисов услышал рядом с собой энергичный голос Виталика, прервавшего его философские рассуждения. – А я только-только вот всех внизу раскидал. Сорок человек уже обратилось в приемный покой. Пятерых госпитализировал, не считая этого. – Березов кивнул на лежащего на операционном столе просыпающегося пациента с белой наклейкой на коричневатом от обработки йодантом животе.

– Сорок? – вздрогнул Денисов и с нескрываемым уважением, снизу вверх, посмотрел на напарника.

– Доктора! Доктора, там ножевое ранение к нам в приемный покой только что привезли! – прямо с порога трагичным голосом закричала запыхавшаяся медсестра приемника, полная женщина постпенсионного возраста, утирая пот с покрасневшего лица сложенным вчетверо носовым платком. – В живот! Очень тяжелый! Нужно срочно идти к нам. До вас, как всегда, не дозвониться.

– Федор Иванович, ну, вы пока отдохните чуток, а я пойду, гляну. У них всегда так: наговорят с три короба, а, по сути, окажется какой-нибудь обычной ерундой. Вот на прошлом дежурстве привезли одного алкаша. «Скорики» уже по рации застращали, что ранение в сердце, что весь кровью забрызган – с ног до головы. А оказалось, что он просто красным вином весь облился и…

– Виталик, иди уже глянь, – усталым голосом перебил молодого хирурга Денисов. – Я сейчас напишу направление на гистологию, и присоединюсь.

Слегка уязвленный Березов бросил недовольный взгляд на ответственного хирурга и торопливо вышел из операционной. Денисов, кряхтя, встал со стула и тяжелой поступью отправился писать бумажки. Не успел он заполнить первый экземпляр бланка направления на гистологию, как в кармане недовольно затрясся поставленный на вибрацию мобильный телефон.

– Иваныч, что-то здесь не совсем понятно. – Березов заметно нервничал. – Ножевое ранение в живот. Рана слева от пупка. Входное отверстие маленькое, крови на одежде и вокруг раны почти нет, но общее состояние крайне тяжелое: бледный, давление низкое, тахикардия, кожа холодная на ощупь. Странно как-то.

– Ничего странного, – Денисов отложил в сторону недописанные листы, стремительно поднялся со стула и, продолжая разговор, быстрыми шагами двинулся из операционной в приемный покой, – как ты рассказываешь, так это очень напоминает внутрибрюшное кровотечение. Возможно, задеты сосуды брыжейки. Я уже близко. Закатывай пока его в перевязочную.

Молодой киргиз – мигрант, двадцати двух лет от роду, худющий, словно скелет, подрабатывал таксистом. Вез полчаса назад трех, приличных с виду, парней от метро в элитный коттеджный поселок. Вдруг ни с того ни с сего те отказались платить. Удар узким и длинным ножом в живот. Удрали, бросив раненого водителя в машине на произвол судьбы. Подобрали и привезли его в больницу проезжавшие мимо добрые люди. Цена человеческой жизни… триста рублей!

Рана на самом деле небольшая и при осмотре на первый взгляд не вызывает опасения. Похожа на узкую щель для монет в советских телефон-автоматах. Чуть левее пупка, не кровоточит. Однако раненый похож на белую простыню, которую скрутили жгутом, стонет, закатывает глаза, скрипит зубами. По-русски говорит хорошо, просит не говорить о случившемся матери. Денисов надел стерильную резиновую перчатку и аккуратно мягким зажимом пощупал раневой канал. Не встречая препятствия, инструмент свободно проваливается в брюшную полость.

– Виталий, подавай его срочно в операционную!

– А рентген груди, живота, ЭКГ делать, анализы?

– Думаю, не нужно терять время. У него продолжается кровотечение. Скорей всего, брыжейка повреждена. По дороге завезите в рентген, щелкните грудь, а ЭКГ и анализы уже на столе. Не мешкай ни минуты.

– А меня с собой на операцию возьмете? – как-то весь сразу напрягся Виталик. – Я в приемнике всех раскидал. Вот он последний.