- Три, - буркнула я, поправляя лямку рюкзака. И зло зыркнула на топтавшегося рядом Григорьева. Я, конечно, знала, что мужики хуже баб, когда дело до жалоб и сплетен доходит.

Но чтоб так? Чтоб сдать меня куратору?! Сам уже с маленькой беззащитной девчонкой справиться не может? Да он больше меня раза в два, и это минимум! И глупее на пару ступеней эволюции, но я сейчас вообще не о том!

Нет, я понимаю, конечно, что тот же Хованский не дал бы надо мной учинить жестокую расправу, но все-таки…

- Три. Три спокойных дня, Белоярцева, - куратор скорбно вздохнул. И печально поинтересовался. - Что я тебе плохого-то сделал, а?

Если так у меня пытались найти зачатки совести, то миссия была обречена на провал. Совесть дрыхла и на призывы восстать не откликалась. Но мне все же хватило ума смущенно потупится, разглядывая носки собственных кед. И тайно мечтая о паре минут наедине с пыхтевшим Григорьевым.

Ух я б его!

- Николай Юрьевич, я все могу объяснить, - еще и носом показательно шмыгнула, выражая крайнюю степень сознательности и раскаяния.

- Чем тебе бедный Григорьев не угодил? К Хованскому приревновал тебя, что ли? - куратор, судя по всему, надо мной уже в открытую потешался. А Григорьев взвыл так, словно ему там что-то прищемили, не будем уточнять что:

- Я? Ее?! Да я лучше застрелюсь! Утоплюсь!

- Паспорт у ЗАГСа сожрет, - продолжила его ассоциативный ряд, невинно улыбнувшись в ответ на тихий смешок Жаркова.

- Да хоть два! - тут же огрызнулся парень и скрестил руки на груди, надувшись как мышь на крупу.

- Ну если ты так настаиваешь…

- Арина, - Николай Юрьевич голоса не повысил, но прозвучало так… Впечатляюще, что я предпочла вернуться к проверенной линии поведения - вновь уставилась на свои кеды как на восьмое чудо света. - Повторяю свой вопрос. Что не поделили?

Ну раз меня столь беззастенчиво заложили, то мстя будет страшна.

- Авторские права. На что, он сам знает, - буркнула я себе под нос. И стянула рюкзак с плеча, мстительно угодив им по заднице парня. - И пусть радуется, что отделался устным внушением! И шоколадкой!

- Чего-о-о-о?! - возмущенно вскинулся этот придурок. - Белоярцева, а ниче нигде не треснет?!

- Твой нос, - невозмутимо брякнула и показала ему кулак. - Если будешь дальше так нехорошо относится к слабой, хрупкой девушке!

- Ты где такую увидела-то? Да после того, что было в библиотеке, тебя к людям ближе, чем на пушечный выстрел подпускать нельзя!

- Ой, ну блин. Между прочим, ты сам запнулся о чужие ноги. И вообще. Это не я на тебя стеллаж с книгами уронила!

- Ага, это твой ручной староста сделал!

- Эй! - вот тут мне действительно стало обидно. Хотя бы за то, что назвать Хованского ручным было проблематично. Этот дикий представитель полевых грызунов мог дать фору любому дикобразу! - Во-первых, он не мой! А во-вторых… А во-вторых, хватит того, что во-первых! И если бы кое-кто тихо-мирно сдался мне сразу, ничего бы не было!

- Да ла-а-адно?!

- Тихо! - гаркнул куратор, не выдержав. Еще и кулаком по столу приложился так, что подпрыгнула не только его любимая кружка с кофе, но и мы с Григорьевым дружно вздрогнули, уставившись на Жаркова как кролики на здоровенного удава. Вот только если кто-то и рассчитывал, что это остудит мою буйную голову, то здорово так просчитался!

И я фыркнула, ткнув в парня пальцем:

- Это все он виноват, Николай Юрьевич.

- Да с фига ли я?

- А не тырь то, что плохо лежит! Клептоман несчастный!

- Я не…

- Не несчастный? Сейчас сделаем!

- Белоярцева, успокойся! - слегка повысил голос куратор. Ну как слегка… Так, что даже я со своими почти стальными нервами подпрыгнула. - Вот что мне с вами делать-то?

Вопрос был явно риторический. Откуда ж я знаю? Мои советы он точно к сведению не примет. Хотя они были толковыми. Ну, насколько может быть толковым предложение завещать непутевую голову своего обидчика институту мозга, конечно же.

- Ну это… - я смущенно почесала кончик носа. - Понять там, простить? Нет?

Куратор вздохнул. Так тяжело и многозначительно, что я все-таки почувствовала себя виноватой. Правда, ровно до того момента, пока Николай Юрьевич не озвучил сухим, серьезным тоном:

- Значит так, Белоярцева. С завтрашнего дня у вас с Григорьевым совместный проект. Не умеете жить дружно и взаимодействовать в социуме, будете учиться. Я уже попросил Юлию Вячеславовну, нашего педагога по хореографии, взять вас на поруки. Будете готовить театральный номер к посвящению.

Вот тут я честно была готова кинуться на колени и слезно рыдать с просьбами понять, простить и отпустить. Почему? Да все просто! Про госпожу Рябинину я была наслышана от Костяна, и довольно много. А еще не совсем цензурно, ага. И вся экспрессия друга сводилась к тому, что те, кто попадают в тиски этой страшной женщины, просто так уже не уходят. Это во-первых. А во-вторых…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ну хоть кто-нибудь представляет меня играющей на сцене? В спектакле? Да еще и с Григорьевым?! Они там в своем ректорате что, с башкой совсем не дружат, что ли? Я быстрее универ смогу развалить… случайно… В адских муках и попытках выучить слова и ничего не перепутать, ага.

Вот уж не знаю, что из этих прискорбных мыслей я умудрилась озвучить вслух, но Жарков на меня та-а-ак посмотрел, что язык я прикусила совершенно добровольно. И буркнула, скорбно вздохнув:

- Ладно. Номер так номер. Надеюсь, до этого священного момента доживут все… - зыркнула в сторону притихшего Григорьева, многообещающе показав ему кулак. - И в полном здравии, угу. Разрешите бежать, Николай Юрьевич? У нас это, обед по расписанию.

- Идите, Белоярцева, - махнул рукой куратор, явно довольный тем, что жертвы его произвола не сопротивлялись и спорить не собирались. - И не вздумай больше бить несчастного Диму. Ты же все-таки девочка!

От последних слов у меня задергался глаз. Эту фразу я слышу с детства. Только вот знаете что? Ни фигушечки она не действует! Да девочка, но и девочки бывают разные. Как и мальчики. Кто-то как мой Костян. А кто-то, кинула пренебрежительный взгляд в сторону моего будущего напарника, Григорьев, чтоб его!