Любил дед баловать внучек. Зная эту его слабость, в усадьбу часто наведывались заезжие «торговцы-венгерцы». Яков Алексеевич покупал своим любимицам все — от духов и пудры до дорогих меховых вещей. Себе же каждый раз брал шелковой материи «на смертный халатик». Чем больше дед старел, тем больше впадал в детство и все чаще говорил о смерти. Он мог часами сидеть возле своего денщика, по древности лет подолгу не слазившего с теплой печки. Изредка он окликал старого слугу: «А что, Павлюк, какая нынче погода?» И тот, не глядя за окно (зима ли, лето), отвечал, глубоко вздохнув и почесав в затылке: «Видать, позёмная поперла!»

Иногда дедушка устраивал смотр своим «смертным» халатам. Случалось, посылал один тяжкому больному или покойнику. Однажды Яков Алексеевич приказал изготовить для него гроб. Делать было нечего — заказали. Когда гроб привезли, он установил его в прихожей и лег в него, чтобы проверить, подходит ли по размеру. Смотром Яков Алексеевич остался доволен, но прежде чем отправить гроб на чердак, приказал, чтобы местный священник его отпел. Ему очень хотелось услышать, какие слова о нем будут говорить после смерти. Но священник возмутился и счел просьбу старого барина богохульством. Дедушка осерчал, долго сидел в своем кабинете и плакал, причитая: «Вот до чего я дожил: и панихиду по мне не хотят петь». На ту пору умер престарелый дворовый по имени Яков. Заказали ему панихиду и устроили торжественное отпевание со свечами и певчими. Чувствительные дворовые бабы и девки плакали в голос. Церемония прошла в благолепии, пристойности и высоком трауре. Старый барин остался доволен. Видимо, душа его уже просилась к Богу. Вскоре он и впрямь скончался, завещав имение двум своим любимицам, Агате и Анне. Анне на ту пору исполнилось восемнадцать лет, Агате — тридцать. За год до смерти дедушки она вышла замуж за жандармского офицера Владимира Павловича Покровского. В мае того года, когда умер дедушка, у Агаты Ивановны родился сын Борис. Сестры решили продать дедово имение и получили по восемь тысяч рублей — по тем временам огромные деньги. Анна вернулась в Слепнево, отложив деньги себе на приданое.

В Слепнево периодически наведывалась и Агата. Личная жизнь у нее складывалась неудачно. В семье Львовых служба в жандармском корпусе не считалась почетной, поэтому родственники не особенно жаловали Владимира Павловича. Муж Агаты Ивановны частенько выпивал и буянил. Тогда она забирала сына и уезжала в Слепнево. Там она оставалась до тех пор, пока Владимир Павлович не присылал ей свои слезные раскаяния.

В 1876 году старший брат Анны Яков умер. Девушке пора было всерьез подумать о своей судьбе. Анна любила детей и легко находила с ними общий язык. Четыре года добровольного заточения в слепневской усадьбе зародили в душе девушки огромное желание изменить свою жизнь, протекавшую так уныло. Правда, пребывание в сельской местности, вдали от городской суеты определило характер Анны Ивановны, которая в любых ситуациях оставалась спокойной и рассудительной.

Когда осенью 1876 года в имение приехал с женой брат Лев, Анна обрадовалась. Брат завел с ней задушевную беседу, нажимая на то, что пора ей подумать о своем будущем. Семя упало в подготовленную почву. Лев Иванович рассказал ей о своем друге Степане Гумилёве, о том, какое с ним приключилось горе. Девушка увидела особый знак в том, что покойную жену незнакомого ей морского офицера тоже звали Анной. Так что в Москву Львовы приехали с серьезными намерениями. Анну не смущало, что жених старше ее на целых восемнадцать лет. Раз брат говорил ей о нем — значит, человек он достойный. Теперь, когда она потеряла отца, мать, старшего брата Якова, Лев стал для нее единственным авторитетом.

Наверное, двум этим людям, испытавшим горечь потерь близких, помогал Всевышний. Степан Яковлевич понравился Анне. А Гумилёв прежде всего увидел в высокой стройной девушке с благородным взглядом больших серых глаз и мягким овалом лица добрую мать для Шурочки. К тому же благодаря заботам Юлии Викторовны Анна Ивановна получила хорошее домашнее образование и воспитание: девушка свободно говорила и читала по-французски, одевалась скромно, не любила шумные балы.

Сорокалетний вдовец сделал предложение двадцатидвухлетней красавице, и она, не задумываясь, его приняла. Отпраздновать это событие решили в слепневской усадьбе.

6 октября 1876 года в Троицкой церкви села Градницы коллежский советник, старший судовой врач 5-го флотского экипажа Степан Яковлевич Гумилёв и потомственная дворянка Анна Ивановна Львова обвенчались.

После свадьбы Гумилёвы вместе с семилетней Шурочкой отправились в Кронштадт.

Молодой жене Степана Яковлевича после Слепнева город не показался унылым и безрадостным, как в свое время Анне Михайловне — после Москвы. Скорее наоборот, город предстал во всем величии своей морской славы, тем более что брат в свое время много рассказывал ей о Кронштадте. Анна Ивановна сразу нашла общий язык со своей падчерицей. Правда, самой Шурочке, после пристального внимания бабушек, выполнявших все ее капризы, не сразу удалось привыкнуть к новой жизни. Для ликвидации пробелов в образовании девочке наняли гувернантку. Анна Ивановна чутко относилась к падчерице, не позволяя себе не только словом, но даже взглядом обидеть девочку. К тому же в детстве ей пришлось много натерпеться от своей гувернантки. Юлия Яковлевна, поручив свою дочь молодой учительнице, не вмешивалась в процесс обучения. А гувернантка заставляла Анну зубрить французские глаголы и за малейшую нерадивость наказывала девочку тем, что заставляла ее бить земные поклоны или вязать чулок. Сама же она при этом уходила на балкон слепневской усадьбы, где читала какой-нибудь французский роман. Поэтому, подобрав хорошую и знающую гувернантку для падчерицы, Анна Ивановна старалась не мешать обучению, но и не допускала излишней строгости по отношению к девочке.

Вскоре Степан Яковлевич простился с дочерью и молодой женой. 25 мая 1877 года он надолго ушел в поход на корвете «Гриден». Анна Ивановна забрала падчерицу и уехала с ней в Слепнево. Зимой и поздней осенью усадьба, принадлежавшая Льву Ивановичу, находившемуся в морских походах, пустовала, а ближе к лету в старое родовое гнездо съезжались сестры Львовы со своими детьми.

В конце лета в новой семье Гумилёва родился первенец. Отец находился в море. Девочку назвали Зиной. Шурочка, привыкшая быть в центре внимания, была огорчена. Анна Ивановна все время проводила с маленькой Зиночкой. Тети были заняты своими детьми. Варвара Ивановна — Яной и Катей, Агата Ивановна — Борей. Горничная и кухарка жалели Шурочку и старались ее полакомить, угощая пирожными, пирогами, ягодами. Съесть все гостинцы сразу девочка не могла, поэтому прятала их за дрова, уложенные около печи.

Гувернантка, нанятая для Шурочки, требовала от нее полного подчинения и порой бывала очень строга. Шурочке гувернантка не нравилась, и учеба продвигалась трудно. Девочка воспринимала учение как наказание, и ей хотелось отомстить гувернантке за свои мучения. Однажды она дождалась, когда та вышла из комнаты, схватила ее любимый наперсток и, выбежав на улицу, бросила в колодец. Девочка торжествовала. Но вскоре ее поступок был открыт. Анна Ивановна, дождавшись возвращения Степана Яковлевича, рассказала ему о проделках дочери, и отец решил отдать Шурочку в пансион для благородных девиц.