— А я про тебя! Смотри у меня! — грозит мама, не отрываясь от просмотра вечернего шоу. Удивительное свойство — слышать все, что происходит в доме, даже несмотря на включенный телевизор. Довольно громко включенный, надо сказать. Я встаю из-за стола, сегодня у нас дежурная по уборке стола и складыванию посуды в посудомоечную машину — Хината, а потому я просто встаю, кланяюсь, благодаря за вкусный ужин. И прохожу в гостиную. Сажусь на диван рядом с мамой. Она бросает на меня взгляд и снова углубляется в просмотр своего шоу. На экране ведущий выпытывает что-то у блондинки, которая смеется.

— Как у тебя дела, ма? — спрашиваю я и мама давится вином, кашляет и смотрит на меня.

— Ты заболел? — спрашивает она: — ну-ка иди сюда, я температуру померю…

— Да не заболел я! — говорю я, но мама не слушает возражений, она наклоняет мою голову к себе и прикладывается своими мягкими губами к моему лбу. Пахнет она просто изумительно.

— Вроде нет температуры — говорит мама, ставя бокал с вином на журнальный столик: — может съел чего-нибудь? Как себя чувствуешь?

— Нормально я себя чувствую! С чего это ты… — отбиваюсь я от мамы, которая не на шутку забеспокоилась.

— Ну как — отвечает та: — Кента-кун вдруг решил поинтересоваться как я! Наверное, что-то с тобой случилось… заболел там.

— Ну ма! — выдаю я совершенно не мужественную сентенцию. Конечно, и сам Кента, да и я в его теле — совершенно мало, преступно мало обращали внимания на маму и ее дела, это правда. Привыкли все, что просто утром готов завтрак, в доме всегда чисто, одежда выстирана, а вечером на столе появляется вкусный ужин. Как там — кто везет, на том и едут.

— Ладно, ладно! — машет рукой мама: — чего хотел, говорит уже. Или… — она делает круглые глаза: — неужели настал этот день?!

— Этот день?! — отзывается Хината от посудомоечной машины: — какой день?!

— Вот и настал этот день… — качает головой мама: — а ведь я совершенно не готова. Я думала, что ты еще не готов. Но этот день настал… — она смахивает несуществующую слезу с глаз: — давай! Задавай свои вопросы про то, откуда берутся дети!

— Эээ…

— Вообще-то мы с твоим отцом договорились что эту беседу с тобой проведет он, но раз уж так вышло… спрашивай! — мама берет с журнального столика бокал и приканчивает его одним глотком. Наливает себе еще вина. Смотрит на меня. В такой щекотливой ситуации, когда совершенно непонятно, то ли надо мной так тонко издеваются, то ли мама серьезна — у меня не остается никакого другого пути. Никакого другого способа прекратить все это нет. Я закатываю глаза и …

— Ну мам! — выдаю в эфир свой совершенно не мужественный вопль о помощи. Никто не может игнорировать маму, даже если ты самый мускулистый и волосатый варвар в мире — если мама напишет «почему без шапки?!» — тут любой Конан Варвар, Разрубатель Черепов Несущий Смерть — ответит точно как я. И оденет шапку. Потому что мама не понимает, что мешает нести смерть в шапке.

— Ты стал такой большой — продолжает наслаждаться ситуацией мама: — и уже задаешь вопросы и пестиках и тычинках. Не то, что твой отец, он так и не знал что и куда, пока я ему не показала.

— Ииииу! Мама! — подает голос Хината: — фу о таком говорить!

— По-твоему, если я твоя мама, то я уже и не женщина? — искривляет бровь мама и Хината тут же затыкается. Она у нас избалованная и самонадеянная, но умная. И суицидальными наклонностями не страдает. На такой вопрос вообще нет правильного ответа. И это даже и не вопрос вовсе. Это скорее проверка адекватности отпрысков в прайде. Кто не проходит проверку — получает люлей до степени выправления мозгов и встраивания в существующую реальность. То есть ответить «ДА» или «НЕТ» — тут никак. А у Хинаты пока с комплиментами кому-то другому туговато, поэтому бразды правления в разговоре переходят ко мне.

— Мама ты самая красивая и умная женщина на свете! — честно признаюсь я: — и если бы не папа, то я обязательно на тебе бы женился! Вся моя надежда — найти такую же как ты и быть счастливым с ней!

— Хм… — мама тщательно проверяет зрачок моего глаза на сарказм и кивает головой, удовлетворенная ответом.

— Да, это так — говорит она и отпивает глоток из бокала: — надо сказать, что быть самой красивой женщиной на свете так утомляет. И другой такой ты не найдешь, сынок. Но, если постараешься — то сможешь найти кого-то, кто не вызывает у меня тик левого глаза, а это уже немало.

— А сейчас у него какие? — Хината наконец закончила с посудомоечной машиной и уборкой со стола и подошла поближе, перегнулась через спинку дивана: — тебе такие не нравятся, ма?

— Никогда не высказывай свое мнение относительно женщин в присутствии мужчины, который с ними общается. — мама протягивает руку и щелкает указательным пальцем по носу Хинаты. Хината делает «Ой!» и отскакивает назад. Мама ухмыляется.

— Запомните, детки — говорит она, подняв к потолку этот самый палец: — мужчины только думают, что это они выбирают женщин. На самом деле это мы им позволяем… выбрать. Вернее … сделать выбор. На самом деле — у них нет выбора.

— Вот что-то подобное я сейчас и чувствую, угу. — киваю я.

— Вот и настал тот день, когда мой сын спрашивает у меня совета насчет своих девушек. Я сейчас буду плакать. — уверяет нас мама. Глаза у нее совершенно сухие. Плакать она будет, ага.

— Да я не спрашиваю… то есть, о чем это я! Конечно, спрашиваю совета! — мгновенно перестраиваюсь я. Презумпция молодых — не слушать ничьих советов. Старики понимают, что каждому свое, но все же готовы выслушать любую точку зрения. Я тут вроде как посередине и надо впитывать всю мудрость, которую мне готовы передать. Как говорят в восточной части Киото — гордость ведет к поражению, а скромность вознаграждается. Скромнее надо быть, а то хвост тут распушил — все то я знаю и все то я умею. Ни черта я не