винтовки Тип 30 с патронами калибра 6,5 × 50 мм, пули которых оставляли раны меньшего размера, чем российские 7,62-мм пули. Хотя наблюдатели описывали «очевидную гуманность этих довольно ужасных пуль»[64], поскольку казалось, что меньшие по размеру раны быстрее заживут, ими был недооценен более значительный внутренний ущерб, который наносят пули меньшего размера, большая кинетическая энергия которых способна разрушать органы целиком.

В конце мая генерал Оку Ясуката (1843–1930) провел японскую армию рядом с деревней Наньшань и продолжил наступление на север. Тем временем Императорская армия захватила порт Дальний, перекрыв таким образом прямое сообщение между русскими войсками на севере и Порт-Артуром [Steinberg 2005:112–113]. Куропаткин, однако, не стал атаковать японские войска, чтобы помочь защитникам Порт-Артура, несмотря на просьбу Алексеева. Это было объяснимо, поскольку в Балтийском море уже была создана Вторая Тихоокеанская эскадра, которая могла прибыть на Дальний Восток для освобождения стратегически важной гавани. В то время как Первая, Вторая и Четвертая японские армии двигались на север, генерал Ноги Марэсукэ (1849–1912) и Третья японская армия направились к Порт-Артуру с целью его захвата. С 24 августа по 4 сентября 1904 года длилось кровопролитное сражение при Ляояне между армиями Японии и России [Теттау 1907: 243–307]. Сообщалось, что Куропаткин не хочет начинать наступление до начала октября[65], по-прежнему следуя оборонительной стратегии, несмотря на то что русские солдаты имели численное преимущество – около 140 000 русских против 120 000 японцев. У японцев было преимущество в артиллерии: 520 орудий, множество мортир и 10,5-сантиметровых пушек [Теттау 1907: 259]. Кроме того, японские войска были более маневренными: «Несмотря на численное преимущество противника, японцы решили атаковать хорошо укрепленные позиции русских, а также приняли смелое решение, заключавшееся в том, что часть их войск должна была обойти русские позиции незаметно» на севере. Это свидетельствует о том, что «японский генералитет [был] особенно осторожен при планировании, но решителен при исполнении» [Ferguson 2010: 529], что стало залогом победы для Императорской армии Японии. В последующих публикациях японских солдат хвалили в равной степени и за дух, и за их способности [Official history 1906–1909, 1: 16; 2: 695]. Напротив, русские солдаты, казалось, были обречены на неудачу[66], и все большее число наблюдателей начинало осознавать возможность поражения Российской империи. Однако японская армия, потерявшая 23 000 солдат, тоже была истощена. Так, японские солдаты оказались неспособны преследовать русские войска, которые отступили сначала к реке Шахе [Jukes 2002: 53–57], а затем, после очередного поражения, к Мукдену, где они заняли новую оборонительную позицию. К этому времени Япония уже понесла большие потери при осаде Порт-Артура, которая не была закончена, что делало объединение четырех армий невозможным.

Порт-Артур называли «русской цитаделью в Восточной Азии» [Peters 19446: 350] и «восточным Гибралтаром» [Elman 2013:144], и все, кто интересовался этим конфликтом, казалось, понимали, что эта крепость имеет стратегическое значение[67]. Об этом в октябре 1906 года японской общественности напомнило издание «Кокумин симбун», описывая крепость следующим образом:

Генерал Куропаткин однажды сказал: «Порт-Артур можно с легкостью оборонять в течение трех лет даже от самой сильной армии в мире». Наша армия планировала атаковать эту неприступную крепость в течение трех дней, чтобы заставить ее капитулировать <…>. Доступно было пять наземных дивизий <…> против вражеского гарнизона, ожидавшего за закрытым кольцом из 57 больших и маленьких батарей. Только тяжелых орудий крепость насчитывала 200 единиц – число других орудий, пулеметов и др. составляло еще несколько сотен единиц. <…> Наша осаждающая армия хотела завоевать крепость даже ценой жизни солдат[68].

Тадаёси Сакураи, наш проводник по этой войне, также описал русскую крепость:

Каждый холм, каждая возвышенность имели особые своеобразные укрепления, были вооружены орудиями и пулеметами и были в состоянии отразить атаку с любой стороны, не говоря уже о том, что доступ к ним был почти невозможен ввиду заложенных повсюду мин, фугасов и проволочных заграждений. <…> С другой стороны, наше положение было весьма неблагоприятно: мы должны были карабкаться на крутые горы или спускаться в глубокие ущелья, прежде чем добраться до какого-либо форта [Сакураи 1909: 39–40].

Проблемы, с которыми столкнулись японские солдаты при осаде, очевидны: у японцев не было информации об изменениях, которые произвели русские с 1898 года; им приходилось следовать строгому плану, чтобы предотвратить высадку в Порт-Артуре Второй Тихоокеанской эскадры с подкреплением и чтобы объединиться с тремя другими армиями на севере; количество амуниции также было ограниченно в соответствии с точными расчетами при планировании [Matsukata 2005:184]. Решено было положиться на высокий боевой дух японцев. Массовые штурмы с солдатами в качестве «живых ядер» (nikudan kogeki) должны были принести победу. Эта тактика, «в большей степени отражающая некомпетентность, чем отчаянную смелость» [Matsu-kata 2005:180], в конечном счете стоила тысяч жизней и одновременно с этим спровоцировала интерес к бусидо на Западе[69]. Немецкий вице-адмирал Курт фон Притвиц (1849–1922) сообщил Вильгельму II о ситуации в августе и указал на то, что судьба Порт-Артура определит исход всей войны[70].

Ноги предпринял три генеральных штурма: 19 августа, с 19 по 22 сентября и с 30 октября по 2 ноября 1904 года – с целью заставить русских капитулировать. Однако, несмотря на невероятное число потерь – 14 000 человек только за первую атаку, – положение русских не было достаточно ослаблено. Сакураи также описывает это кровопролитное сражение:

…мы явили миру пример смелой блестящей атаки, а русские столь же смелой, упорной и отчаянной обороны крепости.

Мы страшной ценой купили свою победу, но мы превратили укрепления Порт-Артура в груды развалин, обрушили его земляные брустверы, избороздили склоны холмов и гор и взяли крепость только живыми ядрами, пущенными силой духа Ямато Дамаши! <…> Все выше и выше росли груды человеческих тел; все стремительнее лились потоки крови! <…> Несмотря на массу израсходованных снарядов – а, главное, несмотря на громадное количество пущенных в дело живых ядер – штурм крепости, которую русские считали неприступной, на этот раз нам не удался. И позднее, еще несколько больших штурмов Порт-Артура не дали благоприятных результатов, хотя и стоили нам потоков крови наших неустрашимых воинов. Понятно, что первые штурмы, хоть и неудачные, все-таки сделали свое дело: стратегические соображения требовали скорейшего окончания осады Порт-Артура; взять его надо было какою бы то ни было ценою, – поэтому главнокомандующий, хотя и с болью в сердце и с горькими слезами на глазах, решился пустить на неприятеля живые ядра [Сакураи 1909: 189, 198–199].

Воля и стойкость японцев легли в