Для того чтобы приблизиться к пониманию, для чего возник тот или иной телесный симптом, рекомендуется выполнить ряд нехитрых действий, которые помогут взглянуть на него со стороны. А посмотреть со стороны – это значит использовать шанс увидеть то, что при ощущениях изнутри не видно. Не зря же говорят, что со стороны виднее.

1. Возьмите лист бумаги, карандаши или краски, расположитесь удобнее и… нарисуйте симптом.

Вот прямо так, как вы его представляете.

Понятно, что вы не художник – ваши художественные способности не имеют никакого значения. Значение имеет только то, как вы нарисуете свой симптом – его форма, цвет, размер. Вы же можете о нем рассказать, его о-писать? Значит, вы можете его и об-рисовать! А нарисовав, посмотреть на него со стороны.

Вы взяли бумагу, кисть, чтобы нарисовать свой симптом, и тут внезапно почувствовали усталость, нежелание, бессмысленность или зазвонил телефон, вы почувствовали голод или что-то еще – вы отвлеклись. Это всего лишь сопротивление вашей же психики от вашего же непоколебимого намерения. Сопротивляется та часть души, которой наличие симптома очень даже выгодно. Рекомендуется, несмотря на сопротивление, продолжить двигаться в направлении выбранной вами цели.

2. Как только вы нарисовали симптом, прикрепите его (в смысле лист бумаги) на стену или положите на пол.

Теперь посмотрите на него.

Что вы чувствуете? О чем думаете?

А теперь поверните ситуацию наоборот и спросите: а что симптом чувствует по отношению к вам?

Не спешите, подождите немного, представьте себя на его месте, представьте себя им и спросите еще раз, как будто спрашивая самого себя: «Что ты чувствуешь по отношению ко мне? Зачем ты здесь? Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал?»

Если ничего особенного не произошло, оставьте его на некоторое время. Вернетесь к этому занятию позже. Пока же в течение дня внимательно наблюдайте за собой и за симптомом.

Вам откроются удивительные вещи.

Эти нехитрые приемы позволяют разотождествиться с ситуацией, собственными чувствами и ощущениями, с симптомом и стать дистантным по отношению к ним. В психоанализе это называется «стать эгодистонным», а в быту – посмотреть на ситуацию, себя и свои переживания со стороны.

И это уже половина дела. Добрая его половина.

От него веяло спокойствием. (Именно так, хотя вполне отдаю себе отчет, что говорю это не психотерапевтическим языком). Он пришел, чтобы найти для себя ответ на какой-то определенный и четко сформулированный вопрос. Наверное, даже он уже нашел ответ на него, но еще осознанно не признался себе в этом. Он был открыт новым знаниям.

Мужчина средних лет внимательным взглядом смотрел на меня. При этом он нервно пожимал руки, что выдавало его волнение.

– Садитесь, пожалуйста. Как Вас зовут?

Он сел и представился.

– Я первый раз у психотерапевта…

Я понимающе кивнула.

– И как Вам?

– Волнуюсь…

Я опять кивнула. Потом открыла свою рабочую тетрадь и, обнаружив, что еще не поставила дату, несколько удивленно спросила, обращаясь к нему:

– Какое у нас сегодня число?

Он немного удивился, на мгновение задумался и вспомнил число. Его волнение постепенно спадало, а я намеренно не спешила.

– Итак, что привело Вас?

На мой вопрос он почти сразу начал отвечать. Голос спокойный, размеренный; речь правильная, без резких интонационных всплесков.

– Два года назад я перенес операцию на сердце – заменили митральный клапан. Не все тогда было гладко: в течение трех недель я был в коме и находился в реанимации. Из комы все-таки вышел, потом несколько месяцев реабилитации – сначала в санатории, затем дома. А сейчас уже два месяца я ищу работу.

Он сделал паузу. И потом, как бы объясняя, дополнил:

– У меня семья, дети, и надо зарабатывать деньги.

Слово «надо» он произнес как-то по-особенному – глухо и быстро, как будто старался его обойти. Из его уст оно прозвучало как приговор. Впрочем, оно из любых уст звучит приговором.

Тем временем он продолжал:

– Я ищу работу в офисе. Где ж я еще могу теперь работать?! (Этот вопрос прозвучал риторически.) Несколько недель назад я нашел работу. Меня устраивает зарплата. Работа обычная – с бумагами и людьми – корпоративное объединение по набору персонала. Но вот, что меня тревожит. Я не могу там работать. Через несколько минут, как я прихожу в офис, у меня возникает удушье. Там много народу, душно. Приходится выходить на улицу – тогда становится легче. Раньше такого не было. Может быть, из-за того, что давно уже не работал, отвык?!

– Скажите, пожалуйста, а возникают ли такие приступы удушья еще где-то?

– Да. Если долго нахожусь в метро. Хотя там не так часто, да и не так сильно. А на работе постоянно. Но ведь мне надо же как-то на жизнь зарабатывать!?

Он вопросительно посмотрел на меня. Он уже почти ответил на свой вопрос: «Я не могу там работать…» Ответил, но не вполне осознал…

А я продолжила:

– Знаете, у меня к Вам еще один вопрос. Не каждый день приходят люди, три недели проведшие в коме. Что-то изменилось для Вас – в жизни, восприятии, ощущениях – после этого?

Он помолчал.

– Я об этом никому не рассказывал. Да, изменилось. Там как будто со стороны видел себя в каком-то движении, беге, кажется, преодолевал препятствия. А потом вдруг застыл прямо на бегу и не мог шевелиться. Прошло какое-то время, и я опять начал двигаться, но как-то по-другому. С этого момента пришел в себя. Много думал. Отношение к жизни изменилось. Спокойствие появилось, эмоций меньше, смиренность какая-то. Как будто сердцем стал жизнь ощущать, где-то в груди поселилось это ощущение.

Он замолчал, продолжая о чем-то раздумывать.

– Сердцем стали чувствовать… Вы уже знаете ответ на свой вопрос, даже если еще не знаете об этом. Ваше тело Вам подсказывает.

– Как это?

– Вам тесно и душно на работе. Положа руку на сердце, скажите, Вы на самом деле хотите работать в офисе?

Он молчал, вздохнул:

– Но ведь другие работают. И мне надо как-то деньги зарабатывать.

– Так хотите или нет? Что Ваше сердце говорит? Не разум, а сердце?

– Нет.

– А чем бы Вы хотели заниматься на самом деле?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Да чем я теперь могу заниматься?

– А что Вы умеете делать хорошо? Может, есть какие-то увлечения?

Он на мгновение задумался, потом чуть улыбнувшись, сказал: