А вот слова самой Изабель:

«Уходящий год, похоже, принес больше бед, но каким бы плохим он ни был, я все-таки не хотела бы прожить без него — у меня было столько прекрасных бесед с моими родителями, и еще потому, что теперь я намного быстрее делаюсь довольной и счастливой, и только теперь я осознала, какое это счастье — быть здоровой.

За это время на меня обрушилось столько любви, что я об этом никогда раньше и помыслить не могла.

В обычной жизни у всех всегда так мало времени, а стоило мне заболеть, как у всех оно сразу нашлось для меня»[28].

В обычной жизни у всех мало времени… Его действительно мало или мы просто не умеем его правильно распределять, воспринимать, да и вообще жить в нем? Возможно, именно это неумение и делает нашу жизнь «обычной», а встреча с болезнью лишь помогает нам это осознать?

Ребенок в больнице… «Я почти никогда не болел, а тут такое…» — искренне недоумевает один. Другой сидит молча, а по щекам текут слезы. А кто-то пытается выразить свои переживания в стихах:

Разделение жизни ребенка происходит не только во времени, но и в пространстве. В его жизни, помимо дома, появляется еще одно место, где он проводит порой даже больше времени, чем в родных стенах. И появляется это место тоже вдруг. Вдруг пришлось перестать ходить в школу, в которой все знакомо, от трещин на ступеньках лестницы до парты, за которой сидел. Вдруг пришлось уехать из дома в больницу, а для многих еще и в другой город.

Прибытие в больницу — это встреча с новым местом, которое из-за длительного пребывания в нем начинает соперничать по значимости с пространством привычным, домашним. Так появляется разделение на Дом и Больницу.

Новое пространство — это прежде всего больничное здание. Больница как место, противопоставленное дому, конечно, воспринимается как чуждое. Вот первые впечатления Изабель:

«В этом огромном больничном комплексе чувствуешь себя совершенно раздавленной. Я постараюсь как можно дольше не возвращаться в этот противный корпус… Я все время думаю, что я в аэропорту»[29].

Да, рядом с огромным зданием больницы чувствуешь себя песчинкой. Особенно если у тебя проблемы со здоровьем и ты ощущаешь себя более уязвимым, чем остальные.

Сравнение с аэропортом, наверное, тоже выбрано не случайно. Ведь что такое аэропорт? Это проходное место, не предназначенное для жизни. В нем суетится множество людей, спешащих по своим делам, не замечающих тебя. Здесь царит обезличенность. И ее сестра — равнодушие. Как и в больнице. С той лишь разницей, что попавший в больницу человек вынужден остаться в ней надолго.

А еще аэропорт — это точка на карте, из которой мы можем быстро попасть в другое место, часто совершенно для нас незнакомое. Так и болезнь переносит ребенка в другие края. И это не просто другой город или здание больничного корпуса. Это другое пространство. Тяжкий недуг вторгается во все области жизни человека, и внешнюю, и внутреннюю, а не только в сферу его телесного здоровья. Он образует новое смысловое пространство, которое позволяет по-другому взглянуть на окружающий мир, на жизнь в целом. «Больница — это другая жизнь, о которой я даже не задумывался», — часто можно слышать от детей.

* * *

Поначалу ребенок сталкивается с резкими изменениями вокруг. Он внезапно оказывается в совершенно непривычной обстановке, его окружают какие-то новые предметы, люди, проводящие болезненные процедуры, новые запахи, от которых он не ждет ничего хорошего. Этим переменам сопутствуют ограничения: домой можно будет уехать, только когда разрешат врачи или когда результаты анализов станут нормальными, нельзя выходить на улицу или даже просто из палаты после операции или долгого курса лечения.

Все это ощущается детьми как потеря свободы — свободы перемещения в пространстве, свободы движения. Поэтому вполне естественно, что многие из них воспринимают больницу как место, очень похожее на тюрьму. Многие подростки даже градусник называют «тюрьмометром». Это отголоски той же мысли, что и в стихотворении Наташи: «Прощай, волюшка…»

Общность восприятия больницы и тюрьмы не случайна. Она есть и в евангельском повествовании о благословенных и проклятых рабах[30]. Там болящие и узники упоминаются вместе, их Спаситель заповедал посещать, проявляя таким образом любовь к Нему Самому. Что же у них общего? Связанность узами, ограниченность возможностей, жизнь под принуждением. Тюрьма ограничивает человека против его воли, но ведь и больница тоже. Болящий связан узами недуга и телесно, и душевно. Причем двояко. Он не только явно ограничен в подвижности, но и постоянно ощущает на себе воздействие симптомов болезни. Он не только действует не по своей воле, постоянно понуждая себя участвовать в процедурах и обследованиях, но еще и борется с угнетающими мыслями и переживаниями.

Новое пространство — больница, где лечат, — получает свою эмоциональную окраску в тон событиям, его наполняющим.

«Мне во время этого курса было так плохо, что вообще ничего не хотелось делать. Эта… клиника мне настолько опротивела…

Наверняка это несправедливо по отношению к людям здесь, но ведь постепенно начинаешь и людей ненавидеть, не хочется видеть тех, кто вечно делает тебе больно»[31].

Больница пугает ребенка болью, неизвестностью, запахами, белыми халатами. Поняв, что это за место, дети не хотят возвращаться в ее стены после перерыва в курсе лечения. Те, что помладше, устраивают истерики. Родители пытаются заманить их в больницу — точнее, они выманивают их из дома, а потом оказывается, что они опять едут туда… Такой обман, пусть и «во благо», не проходит бесследно.

Мама четырехлетней Кати рассказывала, что первое время после окончания лечения девочка отказывалась ходить с родителями куда-либо, например в театр. Позже они выяснили: Катя боялась, что вместо театра ее опять отвезут в больницу.