Желание швыряться посудой пришлось задавить в зародыше, родители Андрея никогда бы мне такого не простили, хотя они и так меня никогда не простят. Мысль о том, что люди, не желающие меня видеть, могли бы и не приезжать, я вышвырнула из головы.

«Это не я, — сказала себе, — это во мне говорит горе».

Горе — море, море — горе. У меня просто океан этого горя. И почему я такая заторможенная? Это защитная реакция моего организма или Валентин все же добавил что-то в чай, чтобы я была поспокойнее?

Мысли вяло ворочались в тяжелой голове. Неужели я ткнула пальцем в небо и угадала насчет волшебного чая, которым так упорно поил меня водитель? Может, от доброты душевной, подливал туда какое-то волшебное зелье? Мало ли, что у них там, в службе внешней разведке, изобрели? Ведь говорят, что бывших разведчиков не бывает, вот он и разжился какой-нибудь успокаивающей дрянью у коллег по цеху.

С Валентина мысли снова перескочили на свекра со свекровью. Жалко их. Сердцем, обливающимся кровью, жалко до слез. А разум твердит, что даже тут любимые родственники умудрились хорошо устроиться. Всю жизнь попрекали меня. И жена я плохая, и мать никудышная. Свекровь нашла время выступить — на кладбище. Спасибо ей за это больше. Если бы я все же рухнула в свежую могилу, ей наверняка понравилось бы.

«Это все горе, — повторила себе еще раз. — У меня горе, у них ведь тоже. Надо быть добрее».

Но добрее быть не получалось. Ни к ним, ни к себе. Как ни крути, я чувствовала себя виноватой. Но ведь авария произошла не сама по себе? В том тумане, в котором болталась все эти дни, я как-то упустила из виду, что так и не поинтересовалась ходом расследования. А ведь уже должны были быть хотя бы предварительные результаты. Записи с камер наблюдения посмотреть ни времени, ни особого ума не надо. Там же должно быть видно — что же все-таки произошло. Почему одна машина разбита вдребезги, а другая целехонькая. Почему таким виноватым выглядел тот мужчина — водитель Мазератти.

Я чуть повернула голову, Валентин так и стоял за моим стулом.

— Мы оплатила счет полностью? — задала вопрос. — Уточни у Катерины Дмитриевны.

— Одну минутку, — Валентин нашел глазами мою помощницу и двинулся в ее сторону.

Я обвела глазами зал, наткнулась на родителей Андрея. Свекровь выглядела плохо. Надо бы отдать распоряжение, чтобы их с мужем отвезли домой и вызвали врача. Путь стариков посмотрит хороший специалист. Но ведь они не послушаются. Откажутся и от машины, и от медицинской помощи, а после начнут упрекать меня в жестокосердии. Я столько раз это проходила, что могла дословно повторить слова матери Андрея.

— Катерина Дмитриевна сказала, что все оплачено, — сообщил Валентин, снова занимая место за моей спиной.

— Хорошо. Пусть она останется здесь до конца, на всякий случай.

Я поднялась из-за стола.

— Мы уезжаем? — спросил Валентин.

— Да, — коротко бросила в ответ и пошла к родителям мужа.

Они заметили меня, напряглись, будто к войне готовились.

— Вас отвезут, — сообщила им, стараясь говорить ровно.

— Справимся сами, — возразил свекор.

Вот что за люди такие? Неужели даже сейчас нельзя вести себя по-человечески? Открыла рот, чтобы достойно ответить, и тут же закрыла. Не могу. Да и не хочу, если честно. Силы мои были на исходе, поэтому в ответ только пожала плечами, давая понять, что услышала и приняла.

— До свидания.

Они ничего больше не сказали, да мне и не надо было.

Валентин шел чуть впереди, открывая передо мной двери. Несколько раз ко мне подходили люди, что-то говорили. Я ничего уже не воспринимала, только кивала, как китайский болванчик.

Наконец удалось выбраться из ресторана и сесть в машину.

— Домой?

— Да, — ответила и задумалась: найдется ли дома бутылка водки.

— Валентин, нужно заехать в магазин.

— Продуктовый? — уточнил водитель.

— Любой, где продают спиртное.

Он внимательно посмотрел на меня через зеркало заднего вида.

— У нас дома нет водки, — зачем-то пустилась я в объяснения. — Андрей считал, что это напиток для плебеев.

Валентин ничего не стал говорить, но когда мы подъехали к магазину, предложил:

— Ядвига Карловна, давайте я схожу. Вы подождите меня в машине. Какую купить?

— Я не знаю. Любую.

Он вышел на несколько минут, а вернулся уже с бумажным пакетом. Довез меня до дома, проводил до квартиры.

— Может быть, вам лучше не оставаться одной? — спросил озабоченно.

— Нет, именно сейчас я очень хочу побыть одна.

Валентин, спасибо ему большое, не стал спорить.

— Завтра в котором часу приезжать?

— В десять.

— Спокойной ночи.

— Спасибо, — от души поблагодарила своего водителя.

Захлопнула входную дверь, привалилась спиной к деревянной обшивке. Вот я и одна. В доме тихо и темно.

Сколько раз я вот так стояла в темном коридоре, прислушиваясь к звукам, опасаясь сделать лишнее движение, чтобы не разбудить Андрюшу и Сашеньку? Господи, я готова отдать все, что имею, только бы вернуть то время. И пусть Андрюша обижается, спит в мастерской и грозит разводом. Лишь бы был жив! Он, Сашенька, родители. Как же мучительно хочется проснуться и обнаружить, что все это просто страшный сон. Я моргнула несколько раз в надежде, что действительность измениться. Напрасно, ничего не произошло. Я по-прежнему стояла в пустой квартире.

Как была в туфлях, с бутылкой водки в бумажном пакете прошла на кухню. Сейчас ничто не свете не заставит меня зайти ни в спальню, ни в детскую. Достала бутылку, отвинтила крышку и сделала большой глоток прямо из горла. Бесцветная жидкость обожгла пищевод. С бутылкой водки подошла к одному из шкафчиков. Там, на самой верхней полке, лежала моя секретная заначка — пачка сигарет.

Я сидела на кухне в полной темноте, курила и пила водку, пытаясь понять, как жить дальше. И чем дольше я размышляла, тем явственней становилось, что я не хочу жить. Зачем? Чтобы работать? Возвращаться в пустой дом и смотреть фотографии, предаваясь воспоминаниям? Ухаживать за могилами? Вести бесконечную войну с родителями Андрея? Пытаться найти хоть какой-то смысл в своей жизни? Все пустое.

После очередного глотка водки, я затушила сигарету и поняла: это конец. Надо просто уйти вслед за ними. Осталось только решить — каким способом это сделать. Прыгнуть в окно? Но у нас только пятый этаж, вряд ли я убьюсь насмерть, скорее покалечусь и буду влачить жалкое существование в инвалидной коляске. Выпить лошадиную дозу снотворного? Но в доме его отродясь не было. Не прекращая искать варианты, я обвела глазами кухню. Взгляд упал на набор кухонных ножей. Прекрасные, острые ножи. Какие-то японские, безумно дорогие. Я не сильна была во всяких таких штуках, но почему-то решила, что одним из таких ножей удобно будет перерезать себе вены. Кажется я видела в каком-то фильме, что нужно вскрыть вены и лечь в горячую воду.