вооружение поэтами хайку в качестве дополнительных тропов. Они создавали «диахроническую перспективу», сопрягая трехстишие со всем комплексом мифов, легенд, преданий и романтических посланий, относящихся к бухте Вака, побережью Суминоэ, вершине Фудзи, взгорью Ёсино, живописным крошечным островкам в заливе Мацусима, к храму Мии-дэра, святилищу Касуга, Большому Будде в Камакуре и прочим историко-географическим реалиям, известным каждому японцу.

Все эти художественные приемы превращали хайку, несмотря на необычайную краткость формы, в законченное поэтическое произведение, несущее именно в силу недосказанности в своей непритязательной образности огромный суггестивный потенциал, открывающее простор для эрудиции и творческого воображения образованного читателя. При этом, разумеется, литературная грамотность читателя должна была соответствовать интеллектуальному уровню сочинителя.

Характерной особенностью всех сборников хайку является их интерактивная фактура, рассчитанная на равное знакомство авторов и читателей с классическим наследием. Прямые и косвенные отсылки к сочинениям даосских классиков и танских поэтов, буддийским трактатам и старинным антологиям вака соседствуют с парафразами хайку великих предшественников, которые совершенно открыто берутся за образец и зачастую варьируются лишь в одной строке. Узнаваемость образов считалась не недостатком, а достоинством такого стихотворения. Таким образом, как и во многих других средневековых памятниках литературы (а здесь также с добавлением сочинений Нового времени), интертекстуальность выступает в поэтике хайку в качестве константы, постоянно присутствующей связи с культурным наследием прошлого.

ВЕЧНЫЕ ТЕМЫ В ПОЭТИКЕ ВСЕЛЕНСКИХ МЕТАМОРФОЗ

Сформулированные Басё и развитые его учениками, единомышленниками, преемниками эстетические концепции в классической поэзии хайку априори работают только в формате сезонных циклов. Таковых, согласно традиции, насчитывается четыре плюс один: весна, лето, осень, зима плюс (условно) Новый год. При этом календарный год по старой китайской традиции подразделялся в одном варианте на двадцать четыре подсезона, а в другом, более детальном, — на семьдесят два, что создавало чрезвычайно дробную рубрикацию сезонных образов, привязанных к каждому времени года буквально по дням.

Еще с середины XVII века поэты начали систематизировать временны́е и тематические параметры хайку, обозначая рамки стихотворчества. Первым составил такое пособие для стихотворцев «Горный колодец» («Яма-но и») Китамура Кигин в 1649 году.

Определенные рамки всегда существовали и в поэзии вака, причем ассортимент тем был весьма ограничен: многие животные, птицы, насекомые были жестко табуированы, другие, наоборот, стали неотделимой частью канона. Приземленная бытовая тематика оставалась под запретом вплоть до эпохи Эдо, и условное деление тем по принципу изящное — вульгарное (га-дзоку) соблюдалось неукоснительно. Именно сезонные циклы составляют самый большой раздел во всех императорских изборниках (тёкусэнсю). Сквозной темой японской лирики стал человек в постоянно меняющемся мире природы. Эта же тема оставалась доминирующей и в поэзии сцепленных строк, рэнга, которая почти на три века закрепилась в японской культуре, оставаясь при том не более чем интеллектуальной игрой.

Поэтика хайку расширила список приемлемых тем во много раз и почти полностью сняла все ограничения. Однако свобода выбора была предоставлена авторам только в определенных хронотопных координатах. При всей миниатюрности формы хайку указание на сезон (чаще его конкретный период) играет ключевую роль. Рекомендации по употреблению киго охотно давал Басё в беседах с Мукаи Кёрай и другими своими учениками, которые в свою очередь проповедовали поэтику времен года.

В хайку, кроме сезона, часто содержится также указание на конкретное местоположение или состояние автора, что создает эффект моментального фотоснимка (чаще всего «селфи»), переданного словами.

Постепенно списки киго расширялись с достаточно жесткой привязкой к каждому месяцу сезона и мелким отрезкам времени внутри его.

Более того, киго стали формировать ассортимент тем, которые, в свою очередь, группировались в образно-тематические каталоги и руководства к написанию стихов-сайдзики. Помимо общих рекомендаций и истолкования популярных образов, они предлагали любителям и сочинителям хайку сотни, а порой и тысячи классических примеров в каждой конкретной рубрике.

В контексте философии «бренного мира» укиё каждое мгновение вечности приобретает особую, неповторимую ценность. Однако повторяемость в потоке времени моментов, связанных с природой и с повседневной деятельностью человека, позволяет зафиксировать их и каталогизировать в образно-тематическом реестре.

В поэзии хайку позднего Средневековья сайдзики фактически диктовали выбор тем, почти не оставляя вариантов авторам.

В большинстве сайдзики темы распределялись по четырем временам года (иногда с добавлением Нового года в качестве пятого раздела), а внутри каждого сезона — по следующим главным категориям:

— небеса и стихии (тэммон),

— география (тири),

— дела человеческие (дзиндзи),

— боги и будды (синбуцу),

— животные (добуцу),

— растения (сёкубуцу).

К каждой теме (дай) прилагалось объяснение смысла образа и добавлялись примеры реального употребления в хайку, то есть потенциально возможные образно-тематические модели для сочинения с пространным объяснением ее литературной значимости, причем на каждую образно-тематическую единицу приводилось в качестве иллюстраций значительное количество хайку известных авторов.

Таким образом, читатель (хайдзин) видел перед собой некий единый поэтический календарь, где в качестве примеров приложены подборки стихов на одну и ту же тему, раскрытую с самых разных ракурсов. Кроме того, учитывались и традиционные семантические аллюзии: бамбук неизменно выступал символом стойкости, сосна — символом постоянства, слива — символом радости и начала весны, сакура — служила символом бренности красоты, ликорис воспринимался как страж загробного мира, ирис — как оберег от стихийных бедствий и сакральный цветок, дарящий самурайское мужество в праздник мальчиков.

Главные категории фигурировали отдельно в каждом сезоне. Например, в категорию «дела человеческие» из цикла «Осень» могли быть включены (с некоторыми вариациями) такие темы-образы: праздник фонарей, фейерверки, жаровня, посещение могил, пляски праздника О-Бон, осенние дороги, стук валька, спелые колосья, сбор урожая, пугало в поле и др.

В категорию «птицы и животные» осеннего цикла чаще всего включались: олень, дикие гуси, журавли, куропатки, дятел, перелетные птицы, бекас, воробьи, мелкие пичуги, стрекозы, сверчки и кузнечики, осенние бабочки, поздние комары, осенние цикады, пауки, мошкара, мешковые черви, земляные черви и др.

Из осенних растений рекомендовались в первую очередь: мальва, осенние листья клёна, опадающие листья ивы, леспедеца двуцветная, тростник, лекарственные растения, просо, гречиха, цветы вьюнка, мискант, дейция, гибискус, полевые цветы, тыквы-горлянки, орхидеи, листья банана, цветы павловнии, виноград, хурма, каштаны, плющ, грибы, лесные ягоды, груши, яблоки, ромашки, хризантемы.

Однако многие растения, особенно те, что цветут долго, могли иметь двойное подчинение, то есть относиться и к лету, и к осени. То же можно сказать и о многих сезонных темах. Осенние дожди (сигурэ), которые переходят в календарную зиму, обычно также фигурируют скорее как примета зимы. Также и палые листья, и оголенные деревья. Ведь в южной и центральной частях Японии (на равнинах, но не в горах) снег выпадает крайне редко и поздняя осень часто неотличима от зимы, а особенности суровой природы северных провинций в классической поэтике фактически не принимались в расчет, хотя