– Почему? Мы с тобой взрослые люди. Ты мне нравишься не меньше, чем твои квадратные метры. Предложение разумное, если ты, конечно, его примешь. Будем вместе жить, вместе учиться. В чем проблема?

– Спать мы тоже будем вместе? – улыбаясь, спросила Диана.

– Я тебе не симпатичен, не подхожу? – напрямик спросил он, глядя ей прямо в глаза. – Что со мной не так? Давай начистоту.

– Дело во мне, Сань. Для того чтобы, мне, как ты говоришь, совмещать приятное с полезным, я должна испытывать к сожителю хоть какие-то чувства, кроме дружеских, а не быть просто объектом сексуальных потребностей. Я не многое теряю? Ты хороший друг, но партнера я в тебе не вижу, извини.

– На нет и суда нет. Я был на девяносто процентов уверен, что ты откажешься, но десять процентов оставались. Не обижайся. Я предложил, ты отказалась. Это не отразиться на нашей дружбе?

– У нас с тобой впереди больше четырех лет учебы. Мы будем с тобой дружить с одним условием: мы не возвращаемся больше к этой теме. Согласен? Тебе эта мысль, когда пришла в голову? Сам придумал или кто подсказал?

– Согласен. Тебе напомнить о том, что у нас в группе живут парами и ничего. Я подумал: почему бы и мне не рискнуть?

– То-то и оно, что ничего: ни хорошего, ни плохого. Квартиры снимают ребята, а девчонки перебираются к ним ни все от большой любви, и ты это знаешь. Ты уверен, что такой тандем у половины из них надолго? Я лично сомневаюсь. Мне девчонок искренне жаль. Ни у всех ребят слова и поступки совпадают. Очень удобно всегда иметь под рукой и подружку, и кухарку, и прачку. Но наступает такой момент, когда нужно не только брать, но и отдавать, и здесь начинается перетягивание каната. Мы знакомы с группой меньше полугода, мало общаемся вне стен университета, мы не знаем друг друга. Они быстро влюбляются, теряют голову, привыкают к хорошему, а гарантий на продолжение, даже короткого, нет. Дай, Бог, чтобы такое проживание заканчивалось без взаимных упреков и вражды. Возрази мне, если я не права.

– Ты спрашивала, почему я тебя называю леди Ди. Отвечаю: во-первых, из-за имени, во-вторых, из-за рассудительности. Так рассуждали в прошлом веке. Ты слышала выражение: « Жить здесь и сейчас»? Вчера уже прошло, завтра еще не наступило. Когда ты собираешься жить? Да, можно ошибиться, обжечься, ты живой человек, но не выстраивать вокруг себя забор из колючей проволоки. Я говорю тебе ни о себе лично, а вообще.

– Я действительно, со стороны, выгляжу несовременной? – задала вопрос Диана, разливая чай.

– Мыслишь ты несовременно. Ты симпатичная, модная, и, поверь, многим нравишься. Но ты, мало того, что практичная и умная, еще и очень самостоятельная девушка, а это, как раз, и не приветствуется моими современниками.

– По твоим выводам, я должна стать проще, доступнее и народ ко мне потянется. А что я буду с ним делать? Я согласна жить, ошибаться, но с человеком, который мне дорог, к которому я буду испытывать интерес, влюбленность, страсть. А ты мне предлагаешь жить без чувств, на природных инстинктах.

– Дин, ты даже не заметила, что я тебя, последней частью нашего разговора, провоцирую. Остынь! Успокойся, дуреха! Я не думал, что тебя это зацепит за живое. Извини. Меня иногда заносит не по делу, – говорил Александр, явно довольный собой.

– Чего тебя вообще занесло в мою обитель? Чай допивай и дуй к себе в общежитие, провокатор несчастный.

Александр Смирнов был обычным успевающим студентом. Он не выделялся ни внешностью, ни высоким ростом, но, как-то так получалось, что был среди однокурсников «своим» парнем. С ним если и не дружили, то относились уважительно. Его ценили за ум, за фантазию, за коммуникабельность, за то, что он мог разрешить любой конфликт или недоразумение. Одевался просто, но, что немаловажно, со вкусом. Он, простую карамель, мог преподнести девушке так, как будто это был букет роз. «Держи, это тебе!» – говорил он, и девушка не могла не обратить на это внимание. О нем вздыхали, но он не выделял, ни одну из них, не давал надежд и не обижал девчонок. Он не посещал спортзал, клубы, а все свободное время работал в автомастерской.

Проведя три выходных и встретив Новый 2004 год с мамой, отчимом и бабушкой, Диана вернулась в город, готовиться к первой сессии. Свой девятнадцатый день рождения она встречала в ресторане с отцом. Он специально затеял это мероприятие, чтобы на пару часов отвлечь дочь и поужинать. Ресторан был небольшой, уютный с живой музыкой, которую «выдавал» пианист. Он играл классические произведения и современные композиции. Музыка звучала негромко, и было ощущение домашней атмосферы. Люди отдыхали. Посетителям было от тридцати до шестидесяти лет.

– Пап, неужели такие места еще бывают? – оглядывая все вокруг, спросила Диана. – Здесь домашняя атмосфера. Как будто мы с тобой в гостях у знакомых.

– Тебе здесь нравится? – спросил отец, принимая меню у официанта. – Я здесь иногда ужинал, до твоего переезда.

– Мне очень нравиться. Уютно, а главное тихо и спокойно. Люди действительно пришли поужинать, пообщаться, отдохнуть, а не отплясывать под громкую музыку.

– Ты бы так смогла сыграть, как маэстро? Ноты не забыла? – глядя на нее пристально, спросил отец.

– Так, как он, я не смогу. Он профессионал, а я любитель. Мы с бабушкой на Новый год устроили хоровое пение. Смеху было.

– Дина, спой для меня что-нибудь, пожалуйста. Здесь это практикуют, – попросил отец.

Дина не стала перечить отцу, вышла из-за столика, подошла к пианисту, сказала ему что-то тихо, и он уступил ей место. Удобно устроившись за инструментом, взглянула на отца и улыбнулась.

– Простите мою самодеятельность, я хочу спеть для своего папы песню Анастасии Чешегоровой. Она так и называется «Папа». – Она пробежала пальцами по клавишам, давая себе возможность почувствовать инструмент, и негромко запела:

– «На тебя смотрю с улыбкой – как похожи мы с тобой.

Для меня ты самый близкий, самый добрый и родной.

Ты глазам своим не веришь – стала взрослой дочь твоя.

Я хочу сказать спасибо. Папа я люблю тебя.

Стала взрослой я уже, но ребенок я в душе.

Для тебя  –  я дитя.

Дочкой папиной была и останусь навсегда. Навсегда».

Диана пела и смотрела ни на клавиши, а на отца, который подперев голову рукой, смотрел на нее с восхищением и отцовской любовью. «А в