– Наташа, извини за поздний звонок. Пашка далеко? Он мне нужен.

Наталья передала трубку гражданскому мужу и теперь с тревогой смотрела на него. «С Дианой что-то случилось, иначе, зачем Александру звонить с телефона дочери», – думала она. Павел слушал бывшего друга, не перебивая, и задал только два вопроса: –« Кто он?» и «Где она сейчас?», получив на них исчерпывающий ответ: – «Золотой мальчик. В городе объявили план «Перехват», но есть вероятность, что он рванет под крыло своего папы. Кто хозяин в городе, тебе объяснять не надо. Вывод очевиден: он наказан не будет. Диана в седьмой городской больнице. Состояние тяжелое, даже критическое. Паш, я впервые не знаю, что мне делать. А, если она не придет в себя? Ты Наташе всего не говори». « Не раскисай. Будем надеяться. Я выеду с рассветом», – сказал Павел, отключая телефон.

– Что с Дианой? – с тревогой спросила Наталья. – Почему Аверин звонил с ее телефона? Где моя дочь?

– Успокойся. Были в клубе компанией, там их и поколотили. Все обошлось ушибами. Подробности пока не знают. На рассвете поедем с тобой в город. Ты своим подругам позвони, что на работу не выйдешь завтра. Волноваться преждевременно. Свари кофе, а я сделаю пару звонков.

Наталья не слышала, о чем говорил Павел, и не догадывалась, кому он может звонить. Чувство тревоги за дочь не покидало ее. Павел вошел в кухню, обнял жену за плечи, поцеловав в щеку.

– Наташ, ты способна, осознано, воспринимать то, что я сейчас буду тебе говорить? – спросил он, усаживая ее за стол и наливая себе сваренный кофе.

– Что я должна сделать? Я соображаю, хотя и волнуюсь очень, – отвечала она, присаживаясь на стул и глядя на него глазами, полными слез.

– Выслушай меня внимательно. Повторять дважды, у меня нет времени. Ты сейчас соберешь свои и мои вещи на два-три дня. Возьмешь деньги, которые есть в доме и свои документы: паспорт, права, – говорил он медленно и спокойно. – На моей машине, которую я заправлю, ты должна выехать из города до пяти утра. Скажем, в четыре тридцать. Камера на посту ГАИ должна это зафиксировать. Езжай с превышенной скоростью. Проедешь километров десять, станешь на обочине, включив аварийку, и будешь меня ждать в машине. Ты все поняла? Повтори.

– Понятно. Вещи на три дня, деньги и документы. Четыре тридцать, превышение скорости, десять километров. Долго ждать?

– Часа два, но я постараюсь управиться раньше. Наташа, очень прошу тебя, никакой самодеятельности. Делай только так, как я прошу.

– Почему мы не можем поехать сразу вместе? – задала она вопрос, глядя на мужа.

– У меня неотложные дела, сделав которые сейчас, я смогу отсутствовать два-три дня. Так тебе спокойнее? Сделай кофе в термос и положи в сумку мой телефон, – он оставил телефон на столе и начал переодеваться. – Все будет хорошо. Меня нет, я ушел.

Павел, спускаясь по лестнице, уже не думал о Наталье. Теперь его голова была забита другими вопросами. Он ехал на встречу с братом в дом отца. Брат Анатолий был на четыре года моложе его и занимал пост начальника службы безопасности у бывшего криминального авторитета, а ныне крутого бизнесмена в городе Тихонова Андрея Степановича. Единственным конкурентом Тихона был Золотов Виктор Николаевич, или мясной король, бывший директор местного мясокомбината. Прожив в городе восемь лет, Павел мог оценить масштабы бизнеса обоих, как и их человеческие натуры. «Если бы пришлось выбирать между бывшим уголовником и бывшим интеллигентом, я бы выбрал первого. Если первый придерживался, хоть каких-то своих законов, второй не признавал ни один из существующих. Он считал себя, если не Богом в этом провинциальном городке, то его неким посланником. Брат, как бы, между прочим, поинтересовался: есть ли у меня знакомые для непыльной, но хорошо оплачиваемой работы, чтобы как-то распилить кусок золота? «Знаешь, Пашка, всему есть предел. Эта мразь не останавливается не перед чем. Город вымирает от наркотиков и паленой водки. В нашем местном детском доме, девственниками остались дети не старше семи лет. Ни милиция, ни местная власть не реагирует на этот беспредел. Они кормятся с его руки. Его не взять ни близко, ни далеко. Бронированная машина, охрана из бывших ментов, свою работу знает. Был один Робин Гуд, которого положили на месте. Ты можешь себе представить, что он способен закопать в землю человека живьем? А, что, в присутствии десятка свидетелей, застрелить человека из пистолета охранника и списать все на него? Он держит в страхе половину городка. Помоги, хотя бы советом», – говорил Анатолий. Я твердо обещал подумать. Четыре дня я потратил на наблюдение и анализ. Вариант нашелся, но с большой долей риска. Рисковать, когда моя жизнь приобрела смысл, было не только неразумно, но и глупо. Теперь у меня нет выбора. Оставить все, как есть, значит, подонок избежит наказания, а что будет с Дианой? Что вообще будет, если она не выживет или останется инвалидом? Так ли оно на самом деле, как сказал Санька? А если все гораздо хуже? Я себе этого никогда не прощу. Надо работать самому. Не согласится Тихон, я отработаю даром, получив хотя бы моральное удовлетворение», – думал он, подъезжая к дому отца, рядом с которым уже стояла машина брата. Поздоровавшись за руку с отцом и братом, прошли в комнату.

– Батя, ты извини, что так поздно, раньше не получилось. – Вот что, Анатолий, передай Тихону, если он не передумал, все будет сделано в течение суток. Ему ведь неважно, где и как? Мне нужно либо его согласие и деньги, либо его отказ. Это срочно. Теперь второе: сын Золотого избил Диану, девчонка в больнице, состояние тяжелое. Сынок, скорее всего, примчится под крыло папаши, – взволновано говорил Павел.

– Ты здесь, каким боком? – спросил отец. – Ладно, Наташка, а ты причем? Пусть Санька и разруливает ситуацию, – сказал отец с ноткой недовольства в голосе.

– Не шуми, батя. Диана моя дочь, и мстить сыночку за нее буду я, а заодно и папаше долг верну, – возразил отцу сын.

–Не дури, Павел. Все знают, что у тебя претензии к Золотому, хотя ты повода так думать и не давал. Еще посидеть захотелось?

– Погоди, Паш. Наташка тебе призналась? Откуда ты это взял? – удивился Анатолий.

– Аверин перед своим отъездом поведал. Я эту новость восемь лет назад узнал, а год назад сделал анализ. Моя это дочь. Наташка молчит, и Диана не знает.

– Что ты собираешься делать? Чем я могу помочь? – спросил брат.