Отношение отца погибшего к нам после получения медицинского свидетельства о смерти сына заметно изменилось в лучшую сторону. Нас пригласили в дом, угостили ужином, уговаривали остаться ночевать, чтобы с утра отправиться поохотиться на туров, изобиловавших в ближайших горах. До сих пор искренне сожалею, что мы отказались от этого предложения. Никогда нельзя отказываться от того, что может не представиться в будущем.

Изрядно утомившись за последние сутки, мы решили переночевать в Карачаевске, чтобы наутро отправиться домой. В затрапезной гостинице не оказалось даже простыней, и это обстоятельство сильно покоробило нашего небритого водителя, у которого неожиданно появились замашки английского джентльмена. Зато на первом этаже имелся ресторан, откуда доносилась все та же громкая восточная музыка.

Несмотря на плотный ужин у Мыркаковых, нам необходимо было немного расслабиться, и мы спустились в ресторан. Отличительной особенностью питейного заведения было абсолютное отсутствие женщин-аборигенок (народная традиция). Релаксация (расслабуха — по-простому) получилась полной. Попивая хорошего качества кизлярский коньяк, мы лениво наблюдали, как смуглые потные джигиты азартно отплясывали «зажигательную лезгинку» с заезжими белокурыми туристками. Плотоядные взгляды местных «мачо», фиксируемые на круглых коленках своих спутниц, излучали столько энергии, что казалось, они в состоянии были прожечь колготки. Девицы действовали на горячих парней, как красная тряпка на быка.

В душе у нас с Коженбаевым царило удовлетворение. Первый совместный экспромт, несмотря на множественные огрехи и отсутствие планомерной предварительной подготовки, полностью удался. В противовес известной поговорке первый блин не оказался комом. Это называется везением, которое, как известно, сопутствует новичкам. Как бы там ни было, а цель была достигнута. Саша мог спокойно продолжить следствие, которое уже приобрело судебную перспективу, а я получил первый урок самостоятельного исследования эксгумированного трупа, дающий эксперту бесценный опыт…

Утреннее солнце растворяло постепенно удаляющиеся декоративно красивые синеватые горы. На людей, постоянно живущих на равнине, горы, при всей их бесспорной живописности, подсознательно действуют подавляюще, создают ощущение неосознанного дискомфорта. Заложенная с раннего детства глубоко в подкорку картина окружающего родного ландшафта воспринимается как естественная, а самое главное, безопасная. Глазу приятно, когда обозримое пространство беспрепятственно просматривается в радиусе 10–15 километров, глаз-бусинка суслика различим с нескольких метров, а на горизонте клубится пыль от бесчисленных в те времена стад сайгаков.

Не прошло и нескольких часов, как за окнами «уазика» потянулись столь приятные глазу бескрайние серовато-бурые, с палевым оттенком калмыцкие степи. Мы приближались к дому.

Перестройка, начатая Михаилом Горбачевым в 1985 году, по заявлениям ее закоперщиков, характеризовалась резким подъемом национального и духовного самосознания населяющих СССР народов. Но направляемое твердой и умелой рукой «кукловодов» пресловутое самосознание проявлялось преимущественно в форме межнациональной резни: Нагорный Карабах, Фергана, Сумгаит, Тбилиси, Баку — вот далеко не полный перечень кровавых вех, ознаменовавших конец «великой дружбы народов СССР», которые среди прочих причин привели к распаду нашей бывшей Родины.

Либерально-демократические средства массовой информации иногда с искренним недоумением, иногда с попыткой серьезного анализа (не всегда точного и объективного) описывали эти страшные события, не укладывающиеся в сознание нормального человека. При этом «культурное» преследование русских в республиках Прибалтики и не столь культурное — в Средней Азии и на Кавказе преподносилось чуть ли не как восстановление исторической справедливости, как естественная реакция на засилье не титульной нации («оккупантов», «мигрантов»), подавлявшей права и свободы коренного населения. В таких случаях наши правозащитники хранили глубокое (инспирируемое сверху — читай Госдепом США) молчание. Но стоило на стене дома в заштатном российском городишке появиться свастике, начертанной рукой какого-то дурака или маргинала, как дней пять это событие раздувалось до вселенских масштабов и становилось новостью номер один.

Основная мощь перестроечных печати и телевидения была направлена на раздувание искусственной истерии вокруг кучки национал-патриотов и прогнозирование в связи с этим антисемитских погромов, которые преподносились как нечто уже предрешенное. Результат этих виртуальных «погромов» виден сейчас любому трезвомыслящему и неангажированному человеку; достаточно включить любой канал российского телевидения или посмотреть фамилии богатейших людей России.

Поэтому неудивительно, что некоторые реальные конфликты на межнациональной почве прозвучали в прессе вскользь, как не заслуживающие внимания по сравнению с угрозой «великодержавного» шовинизма.

Началом очередного такого конфликта явилось убийство двух граждан Казахстана, казахов по национальности, в одной из гостиниц г. Шевченко Казахской ССР. Убийцами оказались чеченцы. Имело ли это убийство национальную подоплеку, или в основе лежали какие-либо другие причины, сейчас об этом толком сказать никто не может, но оно буквально всколыхнуло весь Казахстан. Известно, что в феврале 1944 года чеченцы и ингуши по личному распоряжению Сталина и Берии были депортированы в Казахстан и Среднюю Азию, как и некоторые другие народы, в том числе калмыки, сосланные двумя месяцами раньше в основном в Сибирь. После реабилитации и восстановления ЧИАССР не все чеченцы вернулись на родину, а многие из них по укоренившейся в послевоенные годы традиции отправлялись на заработки за пределы своей республики.

Таким образом, на момент событий в городе Шевченко несколько тысяч чеченцев и ингушей постоянно или временно проживали на территории Казахстана. Убийство в гостинице сыграло роль детонатора националистического взрыва; по всему Казахстану прокатилась волна митингов, имели место натуральные погромы и внесудебные расправы. Чеченцы, побросав дома и имущество, вынуждены были бежать из когда-то приютившей их республики. К середине лета 1990 года в городах Грозный и Назрань скопилось, по одним данным, 17, по другим — 36 тысяч беженцев (точную цифру проверить невозможно), людей, лишенных крова и средств к существованию, оскорбленных и обозленных, готовых буквально на все.

Это была большая проблема для Грозного, поскольку они вносили ощутимый элемент дестабилизации и деструктивности в и так далеко не спокойную республику. Стоит напомнить, что сепаратистские настроения в Чечне уже тогда давали о себе знать. Забегая вперед, скажу, что до съезда чеченского народа (27 ноября 1990 г.), принявшего декларацию о суверенитете, оставалось несколько месяцев, а до прихода к власти Джохара Дудаева — около года.

Кроме того, уже в то время практиковалось использование в домашнем хозяйстве рабов (как правило, деклассированных элементов не титульной национальности), еще не как вид бизнеса с целью получения выкупа и далеко не в таких масштабах, как в последующие годы, а иноязычные жители (русские, украинцы, армяне, евреи и другие) пока «мягко» выдавливались за пределы Чечни. Это позже казачьи станицы будут вырезаться под корень. Сильны были антиармейские настроения.