Он вышел на связь с Джорджем Мешке, но не был уверен, что удастся добиться успеха. «Лайт» считался еженедельником, выходил в свет по вторникам, и завтрашний номер уже был готов. Но Мешке был редактором, Сэнди узнал новости, и тот был единственным, с кем надо было связываться.

Станцию уже запрудили копы и аварийные команды. Сэнди оставалось полагаться лишь на то, что он успел увидеть.

— Колоссальная история, Палмер. Потрясающая.

— Да, но что мы можем сделать? Ведь номер уж готов. — Никогда раньше у Сэнди не было такого отчаянного желания работать в ежедневной газете.

— Ну и что? Как только я положу трубку, тут же вызываю всех и мы начинаем переверстывать три первых полосы. Переделаем их сверху Донизу. Я сейчас примерно набросаю то, что ты мне рассказал. Материал будет твоим — пойдет от первого лица — за твоей подписью на первой полосе. Откроет номер.

— Моя подпись… на первой полосе? Моя фамилия? — Сэнди с трудом подавил желание подскочить на месте и исполнить победный танец. Не время и не место. — Ты это имеешь в виду?

— Именно! Теперь бросай телефон и отправляйся собирать информацию. Тащи все, что сможешь. «Таймс», «Пост» и «Ньюс» будут торчать на улице. Ты единственный, кто внизу, Палмер, так что выдои тему досуха. Затем мчись сюда, и мы прикинем, как подать материал на полосе. Черт возьми, у нас есть живой очевидец, и мы станем той еще газетой с этим материалом!

— Он у тебя в руках, Джордж. Но слушай. Я придумал заголовок.

— Излагай.

— «Галахад из подземки»[5].

— Не думаю…

— А как насчет «Кошмара в девятке»?

— Уже лучше. Но давай оставим заголовок на потом. Займись возможностью все изложить от первого лица.

— Конечно. Скоро свяжусь с тобой. Сидевший на корточках Сэнди отключил телефон и вскочил. На первой полосе… за его подписью… главный материал номера… история года! Да это лучше, чем секс!

Возвращаясь в хаос столпотворения, Сэнди осознал, что на его лице бродит радостная улыбка, как у девицы, которая только что потеряла невинность. Он смахнул ее и притормозил. Тут надо быть профессионалом. Ему представился колоссальный шанс для карьеры, и его лучше не упустить.

На платформе кишели сотрудники Нью-Йоркского управления полиции. Повсюду были детективы в штатском и в форме. Они огородили платформу желтыми лентами полицейских барьеров, растянув их между колоннами и поперек лестниц.

Всех оставшихся в живых пассажиров собрали в одном месте. Приблизившись, Сэнди заметил, что часть из них все еще в ступоре, кто-то рыдает, у кого-то истерика, а несколько мужчин пытаются скрыть большие влажные пятна на брюках, но все постепенно избавляются от избытка адреналина, который был вызван страхом за жизнь; от тех, кто более-менее держал себя в руках, полицейские старались получить какую-то информацию.

Сэнди неторопливо проталкивался сквозь толпу, останавливаясь, чтобы послушать все и вся.

— …и вдруг откуда-то появился спаситель, — сказала сутулая пожилая женщина в мятом синем платье.

— Как он выглядел, мэм? — спросила женщина-офицер, склоняясь к ней с блокнотом в руках.

— Как Иисус!

— Вы хотите сказать, что у него были длинные волосы?

— Нет.

— Значит, короткие?

— Не совсем.

— Можете ли вы рассказать, как он выглядел?

— Снизу мы не видели его лица…

Снявшись с места, Сэнди снова остановился рядом с высоким черным мужчиной пастырского вида, которого он запомнил еще в том вагоне смерти.

— …и я поговорил с ним.

— С кем поговорили? Со вторым стрелком?

— Мы восприняли его как спасителя.

— Мы?

— Мы, те, кому повезло выжить. Когда мы вышли из поезда, кто-то сказал: «Кто он такой? Кто он, наш спаситель?» Поэтому мы так и назвали его.

— Можете ли вы дать мне описание этого спасителя, сэр?

— Среднего роста, каштановые волосы… О лице ничего сказать не могу, потому что не разглядел. Понимаете, на нем была шапочка, и он натянул ее до самых бровей…

— Какого, говорите, он был роста?

— Пожалуй, среднего. Во всяком случае, чуть ниже меня.

Сэнди продолжал перемещаться, кругами ходя вокруг Бет, и все время слушал, как его выжившие спутники тщетно пытались дать описание человека, которого они называли «спасителем». Он понимал, с какой проблемой они столкнулись: человек без всяких внешних примет был для них невидимкой. Сэнди окрестил его Бледнолицым Мужчиной в силу броской приметы: тот от рождения обладал бледной кожей лица.

Он снова подошел к Бет, но на этот раз она была не одна. Рядом с ней сидел полицейский в штатском, держа наготове блокнот. Бет зажимала коленями судорожно сцепленные руки, и ее продолжало колотить. Сэнди наклонился к ней. Бет подскочила, когда он положил руку ей на плечо.

— О, это вы, — с быстрой нервной улыбкой сказала она.

— А вы… — начал детектив.

— Сэнди Палмер. Я был в поезде вместе с Бет.

— У вас уже взяли показания?

Словечко «нет» уже было готово сорваться с языка, как где-то в подсознании родилось предостережение, и он воздержался от ответа.

— Что это за женщина в полицейской форме вон там? — спросил он, заботясь, чтобы потом его не поймали на вранье. — Я забыл, как ее зовут.

Детектив взглянул на него:

— Вам удалось увидеть второго стрелявшего?

— Вы имеете в виду Спасителя? — уточнил Сэнди.

— Как бы его ни называть.

Чтобы избежать прямого ответа, Сэнди повернулся к Бет:

— Вы же видели его, да, Бет? Она покачала головой.

— Но вы же там были, всего в двух футах от него.

— Но я на него не смотрела. Если помните, я видела только вас.

Сэнди улыбнулся:

— Помню.

— То есть я видела только его спину, когда он шел к тому киллеру… подождите! На спине его рубашки было что-то написано!

Детектив наклонился к ней, и карандаш повис над блокнотом.

— Что вы сказали? Бет закрыла глаза.

— Все как в тумане, но думаю, там было что-то вроде «Шерберт».

— «Шерберт»? — записывая, переспросил детектив. — Вы уверены?

Сэнди прикрыл рукой рот, чтобы скрыть улыбку.

— «Кребет», — предположил он. — Теперь я вспомнил. На нем была рубашка команды «Джетс». Зелено-белая. И номер восемьдесят.