— Никак готовитесь к степени магистра в области кино, да? — сказал он.

И застыл в ожидании.

Ничего не произошло. Она не повернула головы, даже не моргнула. Правда, пошевелилась, но лишь чтобы перевернуть страницу. С тем же успехом он мог пользоваться языком жестов в разговоре со слепым.

Но он понимал, что не выдумал свои слова, он знал, что они прозвучали, потому что бледнолицый мужчина на пару секунд приоткрыл глаз и снова закрыл его. Он напомнил Сэнди их семейного кота Даффи: это толстое старое создание открывало один глаз — два требовали слишком много энергии, — когда кто-то появлялся рядом.

Так что теперь? Он чувствовал себя как старшеклассник, который спросил девочку, пойдет ли она с ним танцевать, а та сказала «нет». Это случилось всего лишь раз, но и его хватило, чтобы он больше никогда никого не приглашал на танец. Отступить ли ему и сейчас? Спрятать голову и слинять? Или действовать дальше?

Действовать.

Он повысил голос:

— Я говорю, вы готовитесь к степени магистра? Подняв темно-карие глаза, она остановила на нем взгляд не более чем на миллисекунду и снова вернулась к своему занятию.

— Да, — сказала она, разговаривая с книгой.

— Мне нравится Хичкок, — сообщил он ей. Она снова ответила книге:

— Как и многим.

Так они далеко не уйдут. Может, она смягчится, если узнает, что он тоже из Колумбийского.

— Я кончил журналистский колледж пару лет назад.

— Поздравляю.

Сработало, подумал Сэнди. Лед сломан. Теперь-то она на самом деле тобой заинтересуется. Черт побери, почему ты сидишь как воды в рот набравши?

Он стал лихорадочно искать другую тему для разговора. Ему уже оказали холодный прием; ничего не остается, кроме как признать поражение. Но он уже миновал «точку возврата», так что надо двигаться дальше. Она или оставит его тонуть в море поражения, или пошлет ему спасательную шлюпку.

Он улыбнулся. Пусть сработает то пустопорожнее воображение, которое преподаватели журналистики пытались найти в его мозгах. Один даже сказал ему, что ему не приходилось читать текстов с таким обилием штампов. Ну и что, штампы? Подумаешь, большое дело. В журналистике, особенно в таблоидах, они служат определенной цели. Читатели понимают их, ждут их и, наверно, чувствуют себя обделенными, если пару раз не натыкаются на них.

Внезапный взрыв музыкального грохота в передней части вагона прервал его мысли. Обернувшись, Сэнди увидел, что тот взлохмаченный парень в камуфляжной куртке включил свой музыкальный ящик на полную громкость. Тот извергал мелодию шестидесятых годов, которую Сэнди смутно помнил, — «Сегодня время наступает». Каких-то-или-других Братьев.

Вернуться к студентке-киноведу. Может, он поразит ее, упомянув, что занимает ответственный пост в самом желтом еженедельном городском таблоиде, где полученная им степень по журналистике для начала определила его на уровень лишь чуть выше дворника и швейцара — кроме разве зарплаты. Он договаривался об интервью во всех других городских газетах, пытаясь уйти из «Лайт», но никто ему не перезвонил. Это произведет на нее впечатление.

О черт, раз уж пошел за золотом, то не тушуйся.

— Как вас зовут?

— Лина Вертмюллер[2], — без секунды промедления сказала она.

Без особой враждебности. Она думает, что я идиот. Что ж, в эту игру приходится играть вдвоем. Сэнди протянул руку:

— Рад знакомству, Лина. А я Генри Луис Менкен[3].

К удивлению Сэнди, она подняла голову и рассмеялась. Он ее развеселил, и она смеялась. До чего чудесный звук ее голоса, хотя он еле слышал его из-за музыкального грохота.

Тут до него дошло название группы, исполнявшей песню: «Братья Чамберс».

И вдруг — другие звуки. Крики, вопли, стоны. Люди, спотыкаясь, пробирались мимо него, отчаянно стремясь в заднюю часть вагона.

— Пришло время! — заорал чей-то голос. — Да, время пришло!

Повернувшись, Сэнди увидел перед дверью в передней части вагона азиата в камуфляжной куртке. В его черных глазах стояло сумасшествие без конца и без края, а в руках он держал два пистолета — стволы у них были слишком длинные и слишком толстые в дульной части. Тут только Сэнди понял, что они с глушителями.

О господи, подумал он. Потрясение заставило его вскочить на ноги. Он же сейчас начнет стрельбу.

Увидев тела и кровь, он понял, что стрельба уже началась. Когда он повернулся бежать, в голове, куда мощно выплеснулся адреналин, замелькали образы — не всем из передней части вагона удалось добраться до другого конца его; первые, кто получил пулю, лежали там, где рухнули…

…молодой кореец, примерно в возрасте Сэнди, с рыжеватыми волосами и эмблемой «Найк» на бейсболке, который лицом к Сэнди распростерся на залитом кровью полу, так и не успев сбросить наушники; из носа у него текла кровь, а черные глаза смотрели в пустоту…

…грузная темнокожая женщина в сером жакете без рукавов поверх белой блузки в черную крапинку, с чистыми накрахмаленными манжетами, которая лежала лицом вниз, продолжая дергаться, когда из-под парика из нее вытекали последние остатки жизни, заливая кровью экземпляр «Ролли Полли Олли», вывалившийся из фирменного пакета книжного магазина «Барнс и Нобл»…

…остальные, свалившись на пол вагона, ползали между сиденьями, вытягивали руки, словно пытаясь ладонями остановить пули, и молили о пощаде…

Но все они просили тщетно, потому что человек с пистолетами, шествовавший по проходу, был настроен на какую-то другую частоту и, поводя оружием направо и налево, выпускал из глушителей пулю за пулей. Пфф!.. пфф!.. пфф! Пули раскалывали головы, врезались в залитые слезами лица, порой проходили через вскинутые руки, но звуки выстрелов были почти не слышны из-за музыки. Стрелок двигался без малейшего намека на торопливость, и в глазах всего мира он походил на сельского домовладельца, который в солнечное субботнее утро прохаживается по своему газону с банкой гербицида, аккуратно истребляя сорняки, что попадаются ему по пути.

Где-то впереди у кого-то не выдержал кишечник, и вагон наполнило зловоние.

Мозги отчаянно вопили в панике. Нырнув, Сэнди обернулся и увидел бледнолицего мужчину, который скорчился за спинкой своего сиденья лицом к тыльной стенке вагона. Должно быть, он окончательно рехнулся, потому что орал что-то типа: «Есть тут у кого-нибудь гребаный пистолет?»

Ну как же, ослиная ты задница, захотелось сказать Сэнди. У типа, что стоит в проходе, целых два, и он движется в твою сторону!