Петренко брезгливо повертел газетенку в руках.

— Что там, опять суицид?

— Да.

— И снова при включенном компьютере?

— Именно.

— Когда дело происходило? — нахмурился полковник. — Где? Кто жертва?

— Когда — в нынешнем месяце, точнее не сообщают. Где — в вашем любимом городе Питере, на канале Грибоедова, прошу заметить. Квартира опять-таки, судя по адресу и описанию, роскошная. Жертва — снова молодой человек, точный возраст не указан, тоже проживал в одиночестве (родители — дипломаты, работают в Африке). И вновь, как вы верно предположили, включенный компьютер…

— Только не надо мне говорить о «вэ-шестьсот шестьдесят шесть», — с нескрываемым сарказмом промолвил Петренко.

«Вирус V-666» был уткой, придуманной газетчиками еще в девяностые годы двадцатого века, и комиссии тогда пришлось потрудиться, чтобы выявить, кто первым запустил в обиход этот бред, а также дезавуировать негативное влияние слуха на массовое сознание. А страшилка, которая в то время охотно тиражировалась журналюгами, заключалась в следующем: появился, дескать, компьютерный вирус-убийца. В вирусе, мол, ровно 666 байт, и воздействует он непосредственно на психику того человека, в чей компьютер попадает. На просторах СНГ от V-666, — без зазрения совести врали писаки, — уже умерло то ли сорок шесть, то ли шестьдесят шесть человек, подпадших под зловредное вирусное излучение через экран собственной ЭВМ…

— И про «двадцать пятый кадр» вам не рассказывать? — с усмешкой, в тон начальнику, поинтересовалась девушка.

— И слова такого не вздумай произносить!

На примере одной из самых удачных мистификаций двадцатого века теперь учили молодых сотрудников — а работа по проверке данного факта явилась одним из первых дел комиссии, созданной Хрущевым. Бред про «двадцать пятый кадр» опровергли и наши, и американцы, причем многократно: исследования показали, что он на деле никакого воздействия на людей не оказывал. Больше того: сам Джеймс Вайкери, «изобретатель» двадцать пятого кадра, через пять лет после своего «открытия» заявил, что результаты эксперимента он сфабриковал (это, однако, не помешало ему продать свою методику доверчивым рекламным агентствам и стать богаче на несколько миллионов долларов). И все же до сих пор предприимчивые молодчики впаривали негодную методологию «двадцать пятого кадра» доверчивым студентам, желающим враз выучить все науки, и не менее доверчивым политикам, пытающимся вмиг поправить свой пошатнувшийся рейтинг…

— В компьютерах вообще никакого «двадцать пятого кадра» нет, изображение строится на других принципах, — на всякий случай пояснила старший лейтенант Кононова, по образованию программист, по призванию хакер.

— Да знаю, знаю, — отмахнулся полковник. — Что ж тогда ты этими писульками заинтересовалась?

— Совпадения странные, — пояснила Варя. — Не ровен час, кто-то из журналюг заметит, раздует вселенский шум — надо обеспечить легенду. И потом: а вдруг, товарищ полковник, появилось что-то? — с оттенком мечтательности проговорила Варя.

— Да, вот именно… а вдруг… — пробормотал полковник.

Он-то знал, что разработка способов дистанционного воздействия на психику и интеллект (в том числе и через компьютер, конечно) идет и в наших засекреченных лабораториях, и в научных центрах вероятного противника. Пока, если судить по тем сведениям, что до него доводились в ежемесячных совсекретных бюллетенях, никто: ни наши, ни американцы, ни китайцы, ни израильтяне — ощутимых результатов в данной области не достиг. Но действительно: а вдруг? Вдруг у кого-то получилось? Вдруг вирус, воздействующий через компьютер на оператора, наконец создан? И по неосторожности или злому умыслу вырвался из засекреченных лабораторий на свободу? Или его (что еще хуже) сотворил гений — маньяк-одиночка? И начал использовать в собственных корыстных целях?

Петренко откинулся на спинку кожаного начальственного кресла и смежил веки. А после минутного раздумья промолвил:

— Проверь, Варя.

— Хорошо, — кивнула девушка.

— За тобой никаких «хвостов» не висит?

— Никак нет, товарищ полковник.

— Тогда набросай план расследования и оформляй командировку в Питер. В Москве и Королеве поработаешь без командировочных. Хорошо бы к Новому году уложиться.

— Слушаюсь, товарищ полковник. Готова приступить хоть завтра.

— Завтра — суббота.

— Какая разница?

Петренко хотел было спросить, а когда Варя думает рождественские подарки покупать, да вовремя прикусил язычок.

В этом году один за другим умерли Варины родители: сперва отец, генерал в отставке, а вскоре, в одночасье, и мама. Девушка, единственная дочка в семье, нежно любила обоих и теперь очень тосковала. А парня у нее то ли не было, то ли она его не афишировала… И жила она, некстати вспомнил полковник, примерно в тех же условиях, что и трое погибших: в роскошной генеральской (пятикомнатной, кажется) квартире на Новослободской.

Совсем одна.

* * *

Была ли Варя влюблена в своего начальника?

Полковник Петренко, умный, немногословный, красивый, похожий на слегка постаревшего Андрея Болконского (каким она себе литературного героя представляла), конечно, занимал ее мысли. Он был прекрасным командиром и товарищем, но если она и была в него влюблена, то совсем чуть-чуть. Во-первых, Варя являлась правильной девушкой (и даже чересчур правильной, как она сама о себе начинала подумывать), чтобы заводить романы на службе. А во-вторых, полковник слишком уж трепетно относился к своим «девочкам», как он называл жену и дочку. Покушаться на их общее счастье было бы просто неприлично.

Беда заключалась в том, что у Вари сейчас вообще не было никого. Потенциальных поклонников отпугивали, как она сама анализировала, ее ум, прямота, да и почти кустодиевские красота и сила. Редко кто из мужчин с самого начала и добровольно согласится на заведомо подчиненную роль, поэтому слишком много у девушки было хороших друзей-партнеров — по совместным автопутешествиям, тренировкам, походам на байдарках — и слишком мало любовников, а еще меньше возлюбленных. И наступающий Новый год она опять собиралась встречать не в романтическом путешествии или хотя бы шампанским с кем-то тет-а-тет, а в старой, еще студенческой, компании на даче у приятеля. Подружки, конечно, обещали привести для нее нового ухажера, но девушка изначально не питала никаких надежд и заранее предчувствовала очередную пустышку.

Поэтому когда она увидела капитана Федосова… На следующий день, в субботу, двадцатого декабря, Варвара поехала на Плющиху поговорить с участковым того района, где жил (и скончался) муж своей знаменитой жены Антон Рутков. И когда она зашла в его кабинет и капитан с улыбкой поднялся ей навстречу, в груди у Вари екнуло, сердце дало мгновенный сбой и сладко потеплело внизу живота. Капитан Борис Федосов был высоченным, широкоплечим — настоящая косая сажень! — а рукопожатие его мощной длани оказалось бережным — он словно погладил ее ладонь. И глаза его при виде девушки загорелись, уста залучились улыбкой…