Я мысленно поперхнулась (год — это не неделя), но вслух ничего не сказала, продолжила вслушиваться в тихий, лишённый эмоций голос:

— После этого сможешь уехать куда угодно и с кем угодно. Я позабочусь о том, чтобы ты ни в чём не нуждалась ни пока будешь со мной, ни после. Вознаграждения, которое получишь, будет достаточно для спокойной, безбедной жизни.

— На год, — повторила эхом, представляя реакцию Толя. Нервно дёрнув себя за прядку — детская привычка, от которой так и не смогла избавиться, — спросила прямо: — Зачем тебе жена на год? Что я должна буду делать? Какие у меня будут… обязанности?

Супружеский долг я точно выполнять не собиралась.

Словно прочитав мои мысли, дракон с усмешкой успокоил:

— У нас будут раздельные спальни. И никаких интимных отношений — даю слово. Ты мне нужна для другого.

— Для чего же?

Несмотря на золотые горы, которые мне пообещали, ощущение, что где-то тут кроется подвох, не покидало.

Он снова замолчал, словно обдумывал всё, что собирался сказать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Или соврать.

Несколько секунд тишины показались мне бесконечными. Дракон продолжал смотреть на меня, я — на него, и эта игра в гляделки, если честно, уже действовала на нервы. А потом он всё-таки заговорил. Я ожидала каких угодно объяснений, но слова господина палача, дракона без жалости и сострадания, удивили:

— У меня есть воспитанница. Племянница Раннвей, Эдвина. Родители девочки погибли много лет назад, дедушек с бабками у неё тоже не осталось. После женитьбы на Раннвей я взял её на воспитание. Но могу потерять. — Он нахмурился, словно одна только мысль об этом доставляла ему не самые приятные, а скорее, болезненные ощущения. — По закону Кармара наставником у юной драконицы на время раскрытия магического потенциала должна стать ближайшая родственница. Но Раннвей, как тебе известно, исчезла.

— Получается, у неё нет наставницы?

Дракон мрачно усмехнулся:

— Нет, но вот-вот появится. Двоюродная бабка. Данна Левенштерн-Фармор. — Почему-то, произнося это имя, он скривился так, словно его заставили грязно выругаться. — Но леди не выгодно, чтобы в Эдвине проявилась сила. Более того, я не удивлюсь, если с девочкой за год что-то случится. «Несчастный случай», трагедия, которую эта с… леди Левенштерн предотвратить не сумеет. Я не могу отдать ей Эдвину. Не хочу. — Зелёные глаза сверкнули огнём, а может, в них просто отразились отблески света, но я всё равно невольно вздрогнула. — Поэтому ты поедешь со мной. Станешь на время Раннвей. Эта сделка выгодна нам обоим. Эдвина останется со мной, а тебе не придётся выступать в заведениях вроде этого, зарабатывая жалкие медяки.

Я честно постаралась не обращать внимания на властные нотки, снова прорезавшиеся в голосе дракона. Вместо этого решила разобраться в странных порядках всемогущих:

— С чего ты взял, что эта леди может желать девочке смерти?

Он дёрнул бровями, словно я спрашивала об очевидных вещах. Очевидных для всех, кроме меня.

— Семья у Раннвей непростая, со своими… особенностями и трещинами на родовом древе. А отец моей жены был тем ещё… — Он снова не договорил и снова поморщился, ясно давая понять, что к тестю испытывал примерно те же чувства, что и к двоюродной бабке девочки. — Он отрёкся от старшей дочери, сестры Раннвей, но незадолго до своей смерти составил новое завещание, в котором признал внучку наследницей всего состояния Фарморов. Но при одном условии: если она сумеет, как и её мать, раскрыть в себе за год три дара.

Я мысленно присвистнула.

Я знала, что потомки драконов, носители огненной крови, раскрывают свой магический потенциал в подростковом возрасте. Процесс этот был долгим, зачастую болезненным и не всегда увенчивался успехом. Тех, кто так и не сумел обнаружить в себе ни одного дара, признавали пустыми. Такие драконы или драконицы становились позором для семьи, отщепенцами, а иногда и изгоями. В высшем драконьем обществе их не стеснялись называть уродами, но я никогда не понимала, как можно отказаться от родного тебе человека… — ладно, дракона — только лишь потому, что в нём не проявилась магическая сила.

Идиотские порядки и традиции.

Большинству всё же удавалось раскрыть в себе один или даже два дара. Бывали и редкие везунчики, этакие вундеркинды, наделённые сразу несколькими силами. Видимо, сестра Раннвей принадлежала к последним.

Интересно, почему она погибла?

— Выходит, если Эдвина не сумеет пойти по стопам матери или с ней что-то случится, состояние её деда перейдёт к этой леди?

Дракон кивнул:

— Мне всё равно, сколько в ней проявится даров, вполне возможно, что и не одного. Деньги Фарморов мне тоже не нужны. — Он на мгновение задумался, а после продолжил: — Но ей нельзя переезжать к Левенштернам. Там я не смогу её защитить. Но и против закона пойти права не имею. — Он неожиданно улыбнулся, и я даже моргнула, решив, что мне почудилось. Улыбка на лице дракона казалась чем-то неестественным, инородным. Совершенно ему несвойственным. — Тебя мне послала судьба, Вейя, и я ни за что не откажусь от такого подарка.

Не откажется он…

Дракон замолчал в ожидании моего решения. Правда, не уверена, что я вообще здесь что-то решала. И вроде бы действовал он из благих побуждений, но я всё ещё ощущала страх Раннвей, и это чувство накладывало тень на благородный облик охотника, который передо мной так старательно вырисовывали.

Воспитывает чужого ребёнка? Бескорыстно? Просто переживает за её жизнь и будущее, а состояние, которое она может унаследовать, ему без надобности? Не дракон, а прямо кладезь благородных качеств.

Всё звучало