Обеды с Лизл, глупая болтовня с Лизл — это больше, чем он может надеяться.

Больше, чем он должен надеяться.

Вся идея просто смешна. Даже если она допустима, даже если реальна, он не может себе этого позволить. Он не может позволить себе ввязаться в эмоциональные отношения. Эмоции слишком непредсказуемы, их слишком трудно контролировать. А он не может позволить себе выпустить изпод контроля хоть одну сферу своей жизни. Стоит чуть дать себе волю в одном, может открыться прорыв в другом, потом в следующем... И вся жизнь целиком вырвется из железного кулака, в котором он ее держит.

Так что пусть Лизл Уитмен болтает со своим газонокосильщиком, другом и — или — любовником. Это его совершенно не касается. Это ее жизнь, и он не имеет никакого; права думать, что может распоряжаться ею. Вся решимость, все силы уходят на то, чтобы управлять своей собственной жизнью.

Кроме того, ему надо читать, а не торчать у окна. Особенно в среду. Сегодня вечером у него еженедельное собрание так что он должен в течение дня проработать ежедневную норму страниц книги, которую читает на этой неделе. «Папочка» Лупа Дьюранда. Вышла несколько лет назад, но ему кто-то ее посоветовал как триллер с головоломкой. И в самом деле, там оказалась головоломка. И не одна. Он наслаждался необычайно.

Эверетт нашел, что книжки дают приятное отдохновение от напряженной работы с цифрами с утра до вечера, и много лет назад постановил прочитывать один роман в неделю. Он начинал новую книгу каждое воскресенье. Честно. В «Папочке» 377 страниц. Поэтому, чтобы прочесть его за неделю, надо читать по 53,85 страницы в день. Сегодня среда, стало быть, ему надо дойти до 216-й страницы, прежде чем лечь спать. Собственно говоря, он сегодня чуть-чуть забежал вперед и нарушил правила игры, так как вчера перекрыл норму, дочитав главу до конца. Сама по себе неплохая идея, но он не любил нарушать собственные правила.

Он погасил сигарету и тут же закурил новую. Он разрешал себе две подряд после ленча. Открыл книгу на странице 181. Остается прочесть тридцать пять. Уселся за стол и начал читать.

Уилл взглянул на часы. Рабочий день почти окончен, но собирался наладить мотор газонокосилки, прежде чем отправляться на выходные. Тогда в понедельник утром машина будет готова, чтобы первым делом заняться стрижкой.

Он посмотрел вдаль на гладко стелющееся поле нижнего кампуса, где на свежеподстриженной траве упражнялись игроки в футбол и соккер[7].

Держать кампус в чистоте и порядке — работа практически бесконечная, но Уиллу она нравится. Он никогда в жизни не думал, что со своим происхождением, воспитанием и образованием кончит газонокосильщиком, но вынужден был признать, что в этом есть и свои плюсы. Он получает истинное удовлетворение, делая собственными руками простую работу, все равно какую — поет ли, подрезает ветки, подстригает траву или налаживает мотор. Когда руки заняты, мысли свободны и могут спокойно блуждать. И они блуждали. Уиллу приходило в голову, что за последние несколько лет он проделал гораздо более напряженную умственную работу, чем за всю свою почти полувековую жизнь.

И все еще не нашел ответов. Только столкнулся со множеством новых вопросов.

Надо вернуться назад, к трактору. Старый «Джон Дир», одна из рабочих лошадок бригады — всю неделю припадал на ногу, покашливал, пофыркивал, то и дело замирал. Уилл вроде бы слышал звук, похожий на дребезжанье отсоединившейся проволочки. Он ее заменил. Теперь надо проверить.

Мотор завелся с первого поворота ключа. Уилл стал сосредоточенно слушать. Он мог определить неполадки в моторе по характеру его урчания. Этот талант он приобрел давно, когда еще мальчишкой начал крутиться возле машин.

— Привет, Уилли! Тарахтит что надо!

Уилл поднял глаза и увидел, что перед ним стоит Джо Боб Хокинс, бригадир газонокосильщиков. Он был моложе Уилла — лет сорока или около того, — но из-за редеющих рыжих волос и огромного, заплывшего жиром тела выглядел старше.

— Проводок отсоединился, — пояснил Уилл.

— Руки у тебя золотые, это я тебе говорю. Сроду не видал чтоб парень так чуял мотор, как ты. Прямо профессор в машинной медицине, или как там ее звать.

— Точно, Джо Боб. Я — «д-р» — доктор по ремонту.

— И правда, дружище, — смеясь, отозвался он, — ты и есть этот самый доктор. Слушай, чего скажу. Толкни эту штуку в гараж и заходи ко мне в офис. Плесну тебе такой глоточек — язык проглотишь.

Уилл задумался. Выпивка сейчас пришлась бы кстати, хотя он предпочитал крепким напиткам холодное пиво. И незамысловатая беседа с приветливым добрым малым вроде Джо Боба пошла бы на пользу. Но он не может так рисковать.

— Мне бы очень хотелось, Джей-Би, но сразу же после работы придется отправляться в дорогу. Мать у меня приболела, так что я на уик-энд двину на север.

— Плохо. И сильно она захворала, нет?

— И да, и нет. Сердце. То работает, то дает сбой. Вот и теперь.

Уилл ненавидел себя за то, с какой легкостью слетает с его языка ложь, но эта легенда была так хорошо отработана, что он сам ей почти верил.

— Ну, ладно, — сказал Джо Боб. — Тогда давай поспешай. Надеюсь, она поправится. Если я для тебя чего-то могу сделать, ну, знаешь там, вдруг надо будет посидеть при ней лишнее время или еще что, ты мне только дай знать.

— Надеюсь, до этого не дойдет, но все равно спасибо за предложение.

Искренняя озабоченность Джо Боба тронула Уилла и заставила устыдиться лжи больше обычного. Но он никак не мог пойти и убить полчаса, болтая и выпивая в бригадирской конторе.

Там стоял телефон.

Уилл отвел трактор в гараж, запер его на уик-энд и отправился на автомобильную стоянку.

По дороге домой сделал крюк, объезжая стороной Конвей-стрит, и начал вспоминать нынешний день. Сегодня он не общался с Лизл, так что, по крайней мере, не пришлось снова врать насчет перечитывания «Постороннего». Нельзя допустить, чтобы она узнала, что он на самом деле читает. Кроме того, она задает слишком много вопросов. Вопросов, на которые он не в силах ответить.

До чего глупо брать книгу с собой на работу! Как будто ему даже хотелось, чтобы она ее увидела, хотелось, чтобы она начала расспрашивать. Так ли это? Неужели подсознание нарочно подталкивает его обнажать свое прошлое, заставляет сдвинуться с места, прийти в движение, вместо того чтобы торчать здесь год за годом?

Может быть. Только не важно, чего хочет его подсознание. Уилл знает, что еще не готов вынырнуть на поверхность. Ему еще через многое надо пройти, прежде чем думать о возвращении.

Может быть, он никогда не вернется. Ему нравится здесь, в Северной Каролине; он тут прижился и во многом обязан этим приятным ощущением Лизл. Она помогла ему почувствовать себя лучше. У нее, разумеется, есть свои пунктики и больше всего бросается в глаза то, что она себя недооценивает. Умная, добрая, настоящая, абсолютно лишенная претенциозности, она словно струйка свежего воздуха в кампусе «нового южного Гарварда». Ей не составило никакого труда убедить Уилла в своих блестящих талантах, в своей привлекательности. Неужели она этого не понимает? Кто-то здорово подкосил Лизл. Наиболее очевидным виновником выглядел ее бывший муж, но Уилл чувствовал, что проблема гораздо глубже. Что у нее за родители? Как они ее растили? Усаживали перед экраном телевизора? Лизл, вероятно, подобно многим другим, кого он встречал за последнее время, воспитывалась при полном отсутствии ценностей. Блестящие способности, которые не на чем сконцентрировать. Она осталась неполноценной, глубоко уязвимой, ей не хватает жизненно важного — объекта любви. Подходящий человек мог бы связать для нее все воедино. Неподходящий — все снова разбить и запутать. Уилл знает, что он — один из неподходящих.