и монотонно, совсем рассвирепел. Капли воды приобрели насыщенный зеленовато-кислотный оттенок и неприятный химический запах. Во время таких осадков не рекомендовалось покидать укрытия, а при попадании дождя на кожу через час вступали розоватые шелушащиеся и зудящие пятна, не проходившие неделями.

Она уныло глядела на пачку порошковых оладий на столе в своей комнате и всерьез размышляла о том, стоит ли из-за ужина, не очень-то, впрочем, желанного, покидать свое укрытие и вылезать на общую территорию. Решив про себя, что долгое отсутствие будет воспринято за слабость, Кьяра схватила ненавистную пачку и решительно двинулась на кухню.

Коридоры, жужжащие утром, как улей, были непривычно пусты. Сначала ей показалось, что она каким-то чудом осталась одна в этом здании, пока не обнаружила в углу под доской с расписанием кухонных дежурствами две жавшиеся друг к другу фигурки, накрытые куском несвежего одеяла. Это были дети.

— Привет! А чего это вы тут сидите?

— Мы можем сидеть, где хотим, — с вызовом сказал старший мальчик.

Они оба были похожи на маленьких зверенышей. Чумазые, растрепанные. Жались друг к другу, видно, пережидая грозу.

— Конечно… можете, — Кьяра даже растерялась.

— Маму ждем, — тут же раскрыл все секреты младший, — У брата родительский день. Наверное, дождик радиоактивный пережидает.

— Конечно, — сразу согласилась девушка, — Вот дождик кончится и она тут же вернется.

Непривычно смирные дети не вызывали раздражения, наоборот, в компании было даже приятнее.

— А хотите оладий?

— Нет, — сурово отрезал старший, — Мама придет и приготовит нам.

— Ладно…

Кьяра быстро застучала венчиком, разводя смесь. Дождь за окном забарабанил еще сильнее. Прежде, чем выпекать нужно было дать пару минут настояться, и Кьяра присела на краешек стула. А потом облокотилась спиной и прикрыла глаза.

Братья еле слышным шепотом спорили о дожде.

— Никакой он не радиоактивный. Эту воду специально подкрашивают и льют сверху, чтобы потом, когда нужно людей на улицу не выпускать. Это все давно знают.

— Кто все? — спорил младший, — Мне Томка рассказывал, что знает мальчика, который полчаса под сильным ливнем стоял, стоял. А потом домой только один скелет вошел. Все мясо с костей облезло.

— Так не бывает.

— А вот и бывает! Бывает! — горячился мелкий.

— А вот Мик на прошлой неделе полквартала под зеленым дождем на мотоцикле ехал, а только покраснел. Даже татуировки не растворились. А потом вообще из какой-то тайлеровской шаманской банки помазался, и на другой день ни следочка не осталось, — торжествовал старший.

— Ну так то — Мииик… И я же сказал, что прям сильный дождь был, под который тот мальчик попал… А шаманская что значит?

— Ну, это так мама называет.

— Не знаешь, значит?

Старший не ответил.

Они еще промолчали. Кьяра сама не заметила, как погрузилась в сон под монотонные звуки падающих капель.

А проснувшись, обнаружила, что проспала от силы минут тридцать. Открывать глаза она не спешила. Мальчики, уверившись в ее крепком сне, говорили бойчее. И Кьяра услышала:

— … и кварталы, после того, как люди переедут, начинают сами жить их памятью… — с придыханием говорил старший.

— А как это? — с испугом вторил ему более тонкий голосок.

— Как-как! А вот напитаются человеческим духом и сами живыми становятся. И давай подсасывать здоровье из жильцов. Человек чахнет, а дом силы набирает. Потому и происходят переезды. Ученые ведь из Корпорации на самом деле не загрязнения смотрит, а насколько квартал уже напитался. А дома потом мстят бывшим жильцам, что те сами уехали, а их на разрушение бросили. И ни дай тебе силы земные, водные, небесные и Корпорации в заброшенной части оказаться!

Младший тяжело сглотнул.

— Там и вещи передвигаются, и свет в окнах видали. И вот Джозеф, хозяин скобяной лавки, не смог сразу вывезти станок, через время получил разрешение от властей, чтобы ехать забирать… А там уж все переставлено! и очаг в доме еще теплый стоял! Вот так, будто кто вышел только-только до их приезда! Ну, они с братьями станок прихватили, и бежать, пока руки-ноги целы.

— Может… кошки?

— Скажешь тоже… кошки… — фыркнул старший, — А самое страшное — это розовый дом с аркой. Даже рядом оказаться — уже проклятым быть! Дом тот хозяйку свою убил. Говорят, что стены раньше были белыми, а от крови порозовели… Да, только не насытились! А хочется им, значит, вообще красным быть!

— А Корпорация?

— А они чего? Приезжали гвардейцы, смотрели, дом даже оцепили и не нашли ничего. Тело хозяйкино вывезли на утилизацию и дело с концом. Ты тогда еще не родился и не знаешь потому… А вот оболочка хозяйкина осталась. До сих пор в том доме живет и всякого, кто мимо пройдет, заприметит, встанет в арку и давай зазывать. Особенно если девушку молодую. Хозяйка подружку себе ищет. В том районе много людей сгинуло. И дом розовый, говорят, еще краснее стал.

Младший даже дышать перестал.

— Мы с пацанами прошлым летом лазили в покинутый квартал. Еле выбрались. Там даже ветер как будто разговоры старых жильцов доносит. Людей путает. И это мы еще вглубь не лазили. А потом и вовсе едой запахло, и мы поняли, что заманивает нас квартал, играет с нами, ну, и слиняли оттуда.

Кьяра открыла глаза. Два мальчугана так и сидели вместе. Один разгоряченный, с разрумяненными щеками, а второй с белыми как мел. Чем больше она смотрела на детей, тем шире разливалась в ней непрошеная щемящая тоска.

— Я нечаянно заснула, — проговорила она, выдавая свое пробуждение, — Мама ваша еще не пришла?

— Пока нет.

Кьяра быстро напекла оладий и обнаружила, что забыла захватить блюдо. Пришлось возвращаться в комнату.

Там взгляд ее упал на нижнюю не распакованную коробку. Девушка залезла туда и достала один верхний журнал. Эти журналы, с цветными картинками, собирал ее муж и очень бережно к ним относился. Для нее они не имели никакой ценности. Кьяра даже сама себе не могла объяснить, зачем упаковала их и притащила в новый дом. Такой нереальной и далекой была ее прежняя жизнь, что слезы наворачивались на глаза. Наверное, в благодарность за сказку, которую создал для нее бывший муж, она и таскала их за собой.

Когда девушка вошла на кухню, то увидела, что оба брата стояли вплотную к плите. Один склонился над сковородкой и тыкал пальцем в теплые оладьи.

— Хотите? — внезапно спросила Кьяра из-за спины.

Пойманные на горячем, мальчики дернулись.

— Мы просто посмотреть… — начал лепетать ребенок.

— А чего смотреть? Угощайтесь!

Пока они нерешительно переминались с ноги на ногу, Кьяра взяла первый оладушек и отправила себе в рот. Младший быстро схватил следующий и начал его