«Я взрослая женщина! Ты слишком много просишь от меня».

«Ты всегда будешь моим ребенком, Ева Селеста Гуэль. Ты поступишь, как тебе говорят, и понимать здесь больше нечего», – объявила ее мать, наконец нарушив молчание. Она отбросила деревянную ложку, загремевшую по кафельному полу.

«Нет! Говорю тебе, этого не будет!»

Внезапно отец влепил ей пощечину, так что голова Евы откинулась в сторону от удара. Первый шок она испытала от изумления, потому что раньше отец никогда не бил ее. Родители ее любили. Когда она медленно повернулась к отцу, то ощутила вкус крови, стекавшей из разбитой губы.

«Ты наша дочь, и клянусь Господом Всевышним, ты будешь женой мсье Фикса, даже если это убьет тебя!»

«Пожалуйста, Ева, – заговорила мать. В ее глазах блестели слезы. – Он достаточно надежный человек и не бросит тебя, если ты заболеешь. Пневмония едва не погубила тебя прошлой зимой. У тебя всегда было слабое здоровье, особенно легкие. С тобой обязательно случится что-то плохое, если ты будешь там, где мы не сможем защитить тебя. Что-то ужасное, я знаю!»

– Ева! Ты меня слушаешь?

Воспоминание по-прежнему не хотело отпускать ее. Оно отступило, как темный фантом, в дальний уголок ее разума, когда она наконец расслышала голос Сильветты. В комнате было темно, поэтому Сильветта не могла видеть в ее глазах слезы. Из-за открытого окна доносились звуки игры в крикет, и Ева поняла, что Сильветта рассказывает ей историю, которую она не слушала.

– Ты снова думала о том, что случилось с твоими родителями? – осторожно спросила Сильветта.

– Это всего лишь яркое воспоминание, которое приходит по ночам… А так я в порядке.

– Хочешь поговорить об этом?

– Это не поможет. – Ева чувствовала, как слезы высыхают у нее на щеках. Она не потрудилась вытереть их. На какое-то время в комнате воцарилась тишина.

Маленькая комната, которую они делили друг с другом, была залита призрачным лунным светом. Обе девушки лежали на спине, глядя в потолок, и Ева слышала ритмичное дыхание Сильветты. Глубокое и ровное, оно успокаивало ее. Она посмотрела на маленькую деревянную тумбочку с фарфоровыми ручками, разделявшую их кровати. Секунду спустя Сильветта попыталась поднять ей настроение.

– Ты видела лицо Мистангет, когда ты сказала, что собираешься зашить ее панталоны? – Сильветта тихо рассмеялась. Звук ее смеха напомнил Еве перезвон колокольчиков. Она сама не сумела удержаться от улыбки, а потом обе рассмеялись в полный голос.

– Она ненавидит меня, – простонала Ева.

– Она ненавидит всех женщин, которые представляют для нее угрозу.

– Я вовсе не так уж красива, и у меня нет ее талантов, поэтому я не могу быть угрозой.

– Но у тебя есть определенное достоинство. Люди чувствуют это. И мужчины смотрят на тебя не так, как на женщин вроде нее. Ты очаровательная и невинная. Им хочется защитить тебя.

– Я не такая уж невинная и определенно не очаровательная.

Сильветта хихикнула.

– О, поверь мне, так оно и есть.

Воспоминания об отъезде из дома снова прокрались в мысли Евы. Собственная дерзость по отношению к близким не давала ей покоя. Через неделю после ссоры с родителями Ева набралась храбрости, купила билет до Парижа и даже не сказала родителям, куда она направляется. Она слишком боялась, что они не отпустят ее.

Ее родители вовсе не были ужасными людьми. Она знала, что мать изо всех сил старалась найти выход из бедности, которую в полной мере изведала в Варшаве, и мечтала выйти замуж и родить ребенка в мирном французском пригороде. Но Ева не разделяла эту мечту. Как только она вошла в вагон поезда в своих единственных сапожках на пуговицах, она тут же вытерла слезы. Ева понимала, какую боль она причиняет родителям, но она жаждала новизны и была исполнена надежд на нечто большее, чем могла найти дома.

– Сильветта?

– Хм-мм?

– Что случилось со швеей, которая работала до меня?

– Она не понравилась Мистангет, – ответила Сильветта после небольшой паузы.

– Она такая грозная!

– Наверное, мне следовало бы промолчать, но это может утешить тебя. На самом деле Мистангет зовут Жанной, но никто не осмеливается называть ее так.

– Почему?

– Потому что ее собственная мать была швеей. Думаю, она так же хочет расстаться со своим прошлым, как и ты. Властные манеры помогают ей в этом, но это и одна из ее слабостей. Прошлое до сих пор ранит ее, и в ответ она начинает бросаться на людей.

– Сильветта?

– Что?

– Спасибо, что помогла мне получить работу, – сказала Ева после очередной небольшой паузы.

– Не за что. Я лишь рассказала тебе об открытии сезона, а работу ты получила сама, – ответила Сильветта и зевнула. – Кроме того, однажды ты сможешь отблагодарить меня. Я уверена в этом.

На следующий день Ева и Луи вместе шли по оживленной набережной Орсэ под удивительно теплым весенним солнцем. Казалось, все парижане радуются хорошей погоде: они гуляли с раскрытыми летними зонтиками и в шляпах с широкими полями и перьями, колышущимися от легкого ветерка. Тротуары были украшены шаткими книжными прилавками, заполненными потрепанными сокровищами, переплетенными в кожу. Ярко раскрашенные лодки покачивались на блестящей ряби Сены.

Это была ее любимая часть города, и сегодня, с солнечным светом, проглядывавшим из-за Эйфелевой башни и парижских крыш на горизонте, все казалось по-настоящему волшебным.

Ах, как она любила дух этого города!

Потом они срезали путь через тенистую роскошь Люксембургского сада, с широкими песчаными дорожками и ровно подстриженными лужайками, греческими урнами, великолепными фонтанами и манящими пышными кронами деревьев. Буржуазные парочки неторопливо прогуливались рука об руку мимо фонтана Медичи: дамы вертели свои зонтики, а мужчины расхаживали в высоко повязанных шейных галстуках и котелках или соломенных шляпах с жесткими полями и модными тросточками в руках. Другие пары сидели на зеленых парковых скамьях, расположенных вдоль дорожек; некоторые кормили голубей.

На ходу они обсуждали последние новости. Все говорили о том, что газетчики называли «самым большим в мире океанским лайнером», готовившимся к спуску на воду в Ирландии. Его собирались назвать «Титаником» и гордо провозглашали, что он будет непотопляемым.

По словам Луи, путешествовать на этом судне означало искушать судьбу. Перспектива путешествия из Англии в Америку во время первого плавания выглядела абсолютно ужасающей. Однако разве жизнь не состоит в том, чтобы совершать поступки, которые когда-то пугали больше всего?

Чем выше риск, тем больше награда. Как ни странно, именно ее отец всегда говорил об этом.

– А ты отправился бы в плавание, если бы у тебя были деньги?