Я вас не трону, — передаю ей сына и киваю в сторону дома. — Может, поговорим внутри? Всё же на улице начинается вьюга.

— Прошу, оставьте нас в покое и уходите! Мне нечего вам сказать! — губы женщины дрожат, а голос ломается. — У нас уже ничего не осталось!

— Мне от вас ничего и не надо. Просто расскажите, что здесь произошло, — говорю спокойно, будто с пугливой ланью.

Нехотя она всё же поддаётся моим уговорам. Пока мы бредём к её дому, я ощущаю на себе взгляды соседей. Они боязливо выглядывают из заколоченных окон. Однако никто даже не попытался помочь матери с ребёнком.

Внутри меня встречают обветшалые комнаты. Деревянный пол поскрипывает. Из мебели в парадной лишь покосившийся стол да пара стульев. Сквозь щели задувает студёный ветер. Дому явно не хватает крепкой мужской руки, чтобы навести здесь порядок.

Пока я разглядываю обстановку, мать с ребёнком неприкаянно застывают посреди комнаты. Кудрявый мальчишка почти не издаёт звуков. Истерика порядком вымотала его. Он клюёт носом, старается бороться, хлопает глазами, но уже не в силах сопротивляться накатывающей сонливости. В нём едва теплится жизнь, и если так продолжится, она может скоро оборваться.

Заметив это, женщина уносит сына в другую комнату. Вместо двери там висит ветхая ткань с несколькими крупными заплатами. Возвращается она с кухонным ножом и дрожащими руками направляет его на меня.

— Уходите! Быстро! Спасибо, что не тронули моего сына, но у меня ничего для вас нет! Даже еды! — она сжимает нож двумя руками, но он всё равно подрагивает, качаясь из стороны в сторону.

— У меня есть еда, — медленно я ловко засовываю руку за пазуху и извлекаю из кольца походный паёк. — Не деликатесы, конечно, но, думаю, вы уже давно нормально не ели. Могу поделиться, если расскажете, что здесь творится.

Женщина скалится, обнажая крепкие жёлтые зубы. Смотрю на неё, а вижу уличную облезлую кошку, которая стремится шипением отогнать прохожих, потому что давно не верит в людскую доброту.

— Брось эти ужимки! — истерично взвизгивает она.

Я молча разворачиваю свёрток, и на стол россыпью падают сухофрукты. Незнакомка протяжно вздыхает и всё же сдаётся.

— Простите меня, господин…

— Кай, — представляюсь выдуманным именем своего нового облика.

— Господин Кай, — она вздыхает и тянется рукой к еде. — Я — Альва.

Ободряюще киваю. Женщина сгребает горсть сухофруктов и торопливо относит в комнату к сыну. Через несколько минут выходит, сжимая в ладони несколько кусочков, и торопливо жуёт, настороженно глядя в мою сторону.

Наконец, она начинает говорить.

Уже с первых слов становится ясно, что и здесь всё давно изменилось. Мы с Ферроном словно выходцы из двух разных миров. Очень похожих, даже божество одно, но жизнь вокруг совершенно иная. Не та, о которой мне постоянно рассказывает учитель.

В их деревню совсем недавно наведывались члены секты и забрали ещё несколько молодых мужчин. Говорят, те обладали способностями к постижению Пути. Совсем слабыми, но всё же их забрали. Силой. Как и её мужа.

— А как та секта называется? — спрашиваю я, надеясь, что хотя бы здесь чутьё подведёт меня.

— Хм, господин Кай, — женщина набирает ещё жменю сухофруктов и отправляет в рот. — Мы живём очень далеко от неё. В самой глуши. Я даже сказать вам не могу. Может, кто-то другой из жителей знает…

— Может быть. Только вы тут все не очень общительны, и теперь я понимаю почему.

Она рассказывает, что в горах главный источник пропитания — охота на горных козлов. Мелкие поселения держатся только за счёт этого, но сектантам плевать. Они забирают в основном мужчин — последних кормильцев. Так и умирают маленькие деревеньки.

Однако уводят не только мужчин, но и женщин, правда, гораздо реже. Альва предполагает, что для удовлетворения сектантов в женской ласке. Ей удаётся выразиться намёками, но я прекрасно понимаю, о чём идёт речь.

— Почему вы не обратитесь за защитой к наместнику? Почему не отправитесь в город побольше? Я не местный, но карту гор видел. У вас есть несколько крупных городов.

— Эх, господин… Мне да с маленьким ребёнком… Я уж лучше тут помру на родной земле. В городах есть надежда лишь для знатных и тех, у кого есть деньги, — вздыхает она. — С мужчиной я, может, ещё и смогла бы выжить, но самой… это верное самоубийство.

Да уж, как будто здесь она сможет выжить.

— А наместник… думаете, он не знает, что из нас последние соки выжимают? — продолжает Альва. — Главное — лишь бы налоги исправно шли, на остальное ему плевать.

За такие разговоры в городе её бы заклеймили смутьянкой. Как же нужно довести простых людей, чтобы они позабыли страх и открыто выражали то, что у всех на уме.

Я уже начинаю думать, чем смогу помочь этим бедолагам. Выдав Альве ещё один паёк, только уже с мясом, прошусь на ночёвку.

На следующий день я на время покидаю деревушку. Моей еды на всех не хватит, а значит, пора поохотиться на местную живность. Посмотрим, что за козлы здесь обитают.

Быстрым шагом я поднимаюсь в горы. Тело на ступени Богомола исправно переносит любые нагрузки и готово шагать от рассвета до заката без продыху и остановки. Воздух здесь разреженный, поэтому лёгким приходится постараться, чтобы насытить тело.

Ветер здесь ещё сильнее, и кажется, что снег никогда не перестанет падать. Живность обитает на большой высоте, а на склонах раскинулись деревья необычайной красоты. Высокие сосны с белоснежными стволами и иглами сливаются с окружающей местностью. В тени их крон растёт морозная трава. Я читал о ней в книгах Феррона, но теперь вижу её воочию. Длинные тонкие, похожие на сосульки побеги окутывают подножья деревьев.

Моё любование местными красотами прерывает недовольное меканье. Я ищу источник звука в зарослях ледяной травы. Круша побеги, ко мне выходит козёл. Это дикое животное в холке доходит мне до плеча. Отщипнув ледяной травы, он начинает громко визжать. Крик разносится по окрестностям, и со склонов горы срывается снежное одеяло, прокатываясь лавиной вниз. Через ледяной покров ко мне выходит небольшое стадо в двадцать голов. Они что, собрались защищать своё пастбище?

Я прикидываю, на сколько их мяса хватит жителям деревни. Козлы выстраиваются под деревьями, не торопясь нападать. Запугиваете? Не смешите меня. Видел монстров и пострашнее, и посильнее. Только почти все они были людьми…

Кидаюсь в атаку первым, и