в отраву для мышей, натащишь дряни этой на ногах в постель, а у меня раздается потом по телу зуд и жжение.

Он ей говорит:

— Ты, дорогая, оставь свой зуд для отдельного обсуждения. Мы сейчас не о твоей занимательной физиологии говорим. И вот в самый патетический момент, когда она хотела мне предложить ответственное поручение, удачно выполнив которое я приобрел бы вес и устойчивость в обществе, — в этот момент какая-то неучтенная единица стучит в окно и срывает мне карьеру! Кто это там, скажи мне? Может быть, путник запоздалый, которого нам следует снабдить ночлегом?

— Какой путник, — отвечает жена, — третий год ниже уровня метро живем. Уймись, пожалуйста, никто не стучал, это корни подорожника в окне шпингалет отвернули.

Он говорит:

— Нет, это не корни, я корни знаю, от них скрежет на октаву ниже. Это положительно кто-то стучал, и я сейчас встану, вооружусь топором из туристического набора и пойду смотреть, кто это и для чего тревожит мой заслуженный покой.

И встал нехороший человек, и пошел, тупым топором поигрывая, на кухню, где царит вековечная темь, разрезаемая из окна плотным лучом света, от которого она по углам делается лишь гуще. И, когда глаза его, заслоненные рукою с топором, попривыкли к свету, видит он картину, прямо сказать, нечастую: в окно смотрит на него человек, пропыленный донельзя, с острым социальным взглядом, фонарем на каске и перфоратором на плече.

Нехороший человек форточку приоткрыл и спрашивает:

— Ты, к примеру, кто будешь?

Тот говорит:

— Я шахтер, перевыполнял норму и отбился от своих. Пустите меня, пожалуйста, а как рассветет, я уйду в обратный путь и вечно буду Бога молить за вашу доброту.

— Ну конечно, — говорит нехороший человек. — Можно ли подумать, что под нашим кровом не дадут приюта одинокому шахтеру. Для того ли я, можно сказать, третий год с доски почета не слажу и коллеги преподнесли мне торт «Графские развалины» со специально заказанной надписью «Прекраснейшему», сделанной из бананового крема, чтобы я ославил себя, выказывая жестокость к нуждающимся. Проходите, пожалуйста. Перфоратор вот тут, за дверью, прислоните, где лыжи стоят.

Шахтер входит, снимает свои профессиональные кеды и в дом. Крестится на красный угол и говорит несколько вежливых слов хозяйке, вынужденной подняться из постели и нацепить на себя халат.

— Сейчас, — говорит нехороший человек, — моя супруга, поднявшись с супружеского одра, приложит все усилия, чтобы достойно вас накормить, а вы покамест можете умыться и привести себя в порядок.

Шахтер живейшим образом благодарит.

А надо сказать, что нехороший человек для того затеял всю эту комедию, что ему уже долгое время не доводилось применить своего лицемерия во всем блеске и он начал опасаться, не потерял ли формы; и вот теперь, когда судьба послала ему отбившегося от стаи шахтера, которого никто не хватится, он на радости намерился продемонстрировать на нем весь регистр своих гнусностей.

И вот сидят они за столом и смотрят, как чужой шахтер ест. Третий час ночи на дворе. Он уткнулся носом в тарелку, и в жестком свете его фонаря лежащее на ней рыбье филе выглядит как-то неприютно и по-сиротски.

— Это, — говорит шахтер, — что за рыба?

— Это, — отвечает жена, — палтус. Рыба хорошая. Известная в стране рыба.

— А я бы сейчас, — мечтательно произносит шахтер, — камбалы съел. Такая хорошая вещь. Я когда в Одессе был у тетки, этой камбалой за милую душу отъедался.

Жена только открыла рот, в том смысле, что, дескать, извините, на вас нынче камбалы не припасено, как вдруг шахтер и скажи:

— А собственно, почему бы и нет. Однова живем, в конечном счете. — И пальцем делает такой жест, как будто вписывает это несчастное филе в воображаемую окружность.

Они и ахнуть не успели, как вслед за этим начертанием на тарелке распласталась здоровенная камбала, свою периферию вывалив за края прямо на стол, и дымок от нее курится. И всем сразу захотелось тетку в Одессе.

— Ну вот, примерно в таком разрезе, — задумчиво говорит шахтер. — Никто не желает разделить со мной, простым шахтером, это маленькое удовольствие?

Нет, все отказались. А нехороший человек делает вид, что для него подобные эксперименты удивления не составляют, и погружается в разгадывание кроссворда, а в глубине души лихорадочно соображает, чем ему грозят подобные способности простых шахтеров.

— Какие удивительные вещи пишут ныне в кроссвордах, — отмечает наконец он. — Вот, например, «китайский учёный, участник Революции 1925–27 гг., с 1954 г. заместитель председателя Постоянного комитета Всекитайского собрания партийных представителей; автор сборника стихов «Гимн новому Китаю»; перевел на китайский язык «Немецкую идеологию» К. Маркса и Ф. Энгельса и стихи В. В. Маяковского». Шесть букв, кончается на «жо». На кого рассчитывали составители кроссворда? Неужели это знание входит в обязательный минимум порядочного человека?

— Сейчас подумаем, — отвечает шахтер. — С какого года, говорите, заместитель председателя всекитайских представителей? С пятьдесят четвертого? Ну, это просто. Это Го Мо-жо.

Нехороший человек сверился и говорит с удивлением:

— Да, подходит. Тут по вертикали «горбатый заяц», это я знаю, он из кроссворда в кроссворд кочует со своим горбом; подходит. Если дефис уместить вместе с буквой в одной клеточке. А вы, позвольте спросить, для чего это знаете?

— Помилуйте, — говорит шахтер. — Именно Го Мо-жо от лица Китайской Академии наук поздравил нашу страну с запуском космической ракеты в направлении Луны. Как этого можно не знать? Это же история наших побед и достижений. Нельзя насильственно лишать себя исторической памяти, это значит — не иметь будущего. Вот у меня с собой по чистой случайности подшивка газеты «Северный колхозник» за пятьдесят девятый год, так сейчас я вам зачту. — И достает ее из кармана. — Вот, значит, шестое января. «Летом курам обязательно дают по 20–25 граммов зеленой люцерны, а зимой — по 10 граммов люцернового сена на голову… работники птицефермы заменили имевшиеся наклонные насесты горизонтальными. Теперь куры в ночное время лучше отдыхают… На снимке: заведующий птицефермой совхоза «Карманово» И. М. Гриб и птичница М. Ф. Грамм готовят к отправке очередную партию яиц»… это не то… ага, вот: «С быстротой спутника облетела Пекин и весь 600-миллионный Китай волнующая весть об успешном запуске Советским Союзом космической ракеты в направлении Луны… Касаясь запуска советской ракеты, известный китайский ученый, президент Академии наук Китая Го Мо-жо заявил журналистам, что запуск Советским Союзом огромной ракеты, появление в Космосе новой научной лаборатории является лучшим новогодним подарком 1959 года. Это, отмечает Го Мо-жо, громкий салют величественному семилетнему плану коммунистического строительства, к осуществлению которого приступил Советский Союз… В заключение Го Мо-жо сердечно поздравил великую Коммунистическую партию Советского Союза, советский народ и советских ученых».