– И вообще, – добавил Эд, – лягушки – это очень удобно, они влезают на лесенку и говорят вам, какая на скачках будет погода![5]

– А ещё, – сказал Альцест, – лягушачьи лапки с чесноком – это очень, очень вкусно!

И Альцест посмотрел на своего головастика и облизнулся.

А потом мы убежали, потому что пришёл сторож. Пока мы шли, я всё смотрел на своего головастика в банке. Он был замечательный, всё время двигался, и я был уверен, что из него вырастет классная лягушка, которая выиграет все скачки. Я решил, что назову его Кингом; так звали белого коня, которого я видел в прошлый четверг в фильме про ковбоев. Этот конь был очень быстрым: стоило хозяину свистнуть, как он тут же скакал к нему. А своего головастика я научу делать всякие фокусы, и, когда он станет лягушкой, он будет скакать ко мне, как только я свистну.

Когда я пришёл домой и мама меня увидела, она стала кричать:

– Посмотри, в каком виде ты явился! Весь в грязи и мокрый как мышь! Где ты так вывозился?

Правда, я был не очень чистый, но это в основном из-за того, что я забыл закатать рукава рубашки, когда опускал руки в пруд.

– А что это за банка? – спросила мама. – Что у тебя в банке?

– Это Кинг, – объяснил я маме и показал головастика. – Он станет лягушкой, будет скакать ко мне, когда я свистну, будет предсказывать нам погоду и выиграет все скачки!

Но мама сморщила нос.

– Какой ужас! – закричала она. – Сколько раз тебе повторять, чтобы ты не таскал в дом всякую гадость!

– Это не гадость, – ответил я, – он совершенно чистый, он всё время сидит в воде, и я научу его делать всякие фокусы!

– А, вот идёт твой отец, посмотрим, что он на это скажет!

Когда папа увидел банку, он сказал: «Смотри-ка! Это головастик!» – и сел в кресло почитать газету.

Мама ужасно рассердилась:

– Это всё, что ты можешь сказать? Я не желаю, чтобы твой сын таскал в дом всяких грязных животных!

– Да ладно! – успокоил её папа. – Головастик – это не так страшно…

– Ах так? Прекрасно, – воскликнула мама, – прекрасно! Раз моё мнение не в счёт, я больше не скажу ни слова. Но я вас предупреждаю: или головастик – или я!

И мама ушла на кухню.

Папа тяжело вздохнул и сложил свою газету.

– Мне кажется, у нас нет выбора, Николя, – сказал он мне. – Придётся избавиться от этой зверушки.

Я заплакал и сказал, что не хочу, чтобы Кингу причиняли зло и что мы с ним уже подружились. Папа обнял меня:

– Послушай, малыш. Ты же знаешь, что у этого маленького головастика есть мама-лягушка. И маме-лягушке, должно быть, ужасно грустно, что она потеряла своего сына. Твоя мама тоже не обрадовалась бы, если бы тебя унесли куда-нибудь в банке. И у лягушек всё точно так же. Знаешь, что мы сделаем? Мы сейчас пойдём и отнесём головастика туда, где ты его взял, а потом по воскресеньям ты сможешь его навещать. А по дороге домой я тебе куплю шоколадку.

Я немного подумал и сказал, что ладно, я согласен.

Тогда мы с папой пошли на кухню, и папа засмеялся и сказал маме, что мы решили оставить её и унести головастика.

Мама тоже засмеялась, поцеловала меня и пообещала вечером испечь сладкий пирог. И я успокоился.

Когда мы пришли в сквер, я отвёл папу, который нёс банку, к берегу пруда.

– Это здесь, – сказал я.

Потом я попрощался с Кингом, и папа вылил в пруд всё, что было в банке.

Когда мы повернулись, чтобы идти обратно домой, то увидели сторожа сквера, который вышел из-за дерева. Глаза у него были совершенно круглые.

– Не знаю, это вы все ненормальные или я сам схожу с ума, – сказал сторож папе, – но вы уже седьмой, включая даже одного полицейского, кто приходит сегодня выливать что-то из банки в пруд именно в этом месте.

Я как раз собирался уходить в школу, когда почтальон принёс для меня посылку. Это был подарок от бабули – фотоаппарат! Моя бабуля – самая замечательная в мире!

– Странные идеи бывают у твоей матери, – сказал папа маме. – Такие подарки не делают ребёнку.

Мама рассердилась и сказала, что папе не нравится всё, что делает её мама (то есть моя бабуля), и что это не слишком разумно – говорить подобные вещи в присутствии ребёнка, и что это замечательный подарок, а я спросил, можно ли мне взять фотоаппарат с собой в школу, и мама сказала, что да, но надо вести себя хорошо, чтобы его не отобрали.

Папа пожал плечами, а потом мы с ним вместе прочитали инструкцию, и он мне объяснил, как и что делать. Это оказалось совсем легко.

В классе я показал свой фотоаппарат Альцесту и предложил на перемене сделать кучу фотографий. Тогда Альцест обернулся и рассказал обо всём Эду и Руфюсу, которые сидят позади нас. Они предупредили Жоффруа, который послал записку Мексану, который передал её Жоакиму, который разбудил Клотера, и тогда учительница произнесла:

– Николя, повторите-ка, что я сейчас сказала.

Я встал и заплакал: я не знал, что сказала учительница, потому что, пока она говорила, я смотрел на Альцеста через маленькое окошечко в фотоаппарате.

– Что это вы там прячете под партой? – спросила учительница.

Когда учительница говорит нам «вы», это значит, что она недовольна. Я продолжал плакать, учительница подошла ко мне, увидела фотоаппарат, забрала его и сказала, что поставит мне ноль.

– Ну вот, готово дело, – сказал Альцест, и учительница ему тоже поставила ноль и велела прекратить есть в классе, а мне стало смешно, потому что это правда, что Альцест всё время ест.