молодого человека, погибшего от любви к оперной певице Ламире: «La Mire` l`a mis la». В переводе это означает: Ламире уложила его сюда. А звучит так: «Ля — ми — ре — ля — ми — ля».

После ознакомления с поэтическими опытами Людовика XIV, Буало дипломатично заметил:

— Государь! Для вас нет ничего невозможного. Вы захотели написать плохие стихи, и это вам удалось.

Лейбниц, ознакомившись с двоичной системой исчисления, усмотрел в ней прообраз мироздания. Он полагал, что единица представляет собой Бога, а нуль — небытие. Всевышний же извлек из небытия все живые существа подобно тому, как в двоичной системе исчисления единица с нулем обозначают все числа. Эта мысль так понравилась Лейбницу, что он даже попросил иезуита Гримальди, следовавшего в Китай, поведать об этом китайскому императору — большому любителю наук — в надежде на то, что уж после таких доводов император непременно обратится в христианство.

Эмерсона, утверждавшего что он бессмертен, спросили:

— А если мир перестанет существовать?

— Мое бессмертие не нуждается в мире, — ответил мыслитель.

Давид Гильберт об одном своем ученике отозвался так:

— Он стал поэтом, ибо для математики у него было слишком мало воображения.

В 1926 году Дираком и Паули была объяснена с большой точностью частота спектральных линий водорода на основе квантовой теории.

— Осталось лишь объяснить саму квантовую теорию, — прокомментировал это научное событие И. Гуд.

После доклада Дирак обратился к аудитории:

— Вопросы есть?

— Можно пояснить, поскольку я не понял, как вы получили это математическое выражение? — спросил кто — то.

— Это утверждение, — ответил Дирак. — Вопросы есть?

Омара, после того как была захвачена Александрия, спросили:

— Что делать с книгами Александрийской библиотеки?

— Если эти книги не противоречат Корану, их можно сжечь, а если противоречат — их нужно сжечь.

Человек, который колебался между желанием жениться и опасениями на этот счет, обратился за советом к Сократу.

— Как бы ты ни поступил, все равно раскаешься, — успокоил его философ.

Митра, домоправитель Лисимаха, обратился к Феодору со словами:

— Выходит, Феодор, ты не признаешь не только царей, но и богов.

— Почему же не признаю богов, если говорю, что ты богами обижен, — возразил Феодор.

Бион спросил завистника, у которого было мрачное выражение лица:

— То ли с тобой случилось что-то плохое, то ли с другими — хорошее?

Монах спросил Юньмэня:

— Что такое учение всей жизни?

— Сказанное к месту слово, — ответил мудрец.

Пифагор посоветовал сквернословившему щеголю:

— Или говори речи, соответствующие твоему платью, или одевайся соответственно своим речам.

Начинающий поэт прочитал Вольтеру свою оду «К потомкам».

— Ода вполне сносная, но, боюсь, до адресата она не дойдет, — предположил Вольтер.

В Африке есть поверье, будто бы обезьяны куда умнее, чем кажутся. У них, якобы, есть свой «обезьяний язык», свои обычаи и законы, но они скрывают все это, боясь, что люди заставят обезьян работать и платить налоги.

Герцог Веллингтон, производя смотр своих изрядно потрепанных войск, заметил:

— Не знаю, какое впечатление они произведут на неприятеля, но на меня они наводят ужас.

Когда Вольтер, хорошо отзывавшийся о трудах доктора Галлера, узнал, что тот неодобрительно отзывается о его собственных, заметил:

— Наша участь, как и всех смертных, ошибаться.

К киноактрисе Грете Гарбо одна дама обратилась с вопросом:

— Что делать, если муж не выносит запах моих любимых духов?

— Смените мужа, — посоветовала та.

Датский писатель Пеленшлегер во время чтения написанной им трагедии неимоверно коверкал немецкий язык. Присутствующий при этом Гейне заметил:

— Я и не знал, что так хорошо понимаю по-датски.

Гейне получил по почте наложенным платежом огромный конверт, в котором он обнаружил изрядное количество оберточной бумаги и крошечную записку, в коей значилось: «Чувствую себя хорошо». В ответ Гейне отправил таким же образом вместительный ящик, в котором его приятель обнаружил огромный камень и записку следующего содержания: «Когда я узнал о твоем хорошем самочувствии, этот камень упал с моей души».

Узнав от больного, что тот предпочитает лечиться по книгам, врач Маркус Герц предостерег его:

— Вы рискуете умереть от опечатки.

Композитор Глюк однажды нечаянно разбил стекло витрины магазина. Хозяин предъявил ему счет на полтора франка. Глюк подал ему экю (три франка), но у хозяина магазина не оказалось сдачи и он заспешил разменять монету по соседству.

— Не утруждай себя, любезнейший, — остановил его композитор и, разбив стекло второй витрины, удалился.

На симпозиуме в Чикаго доктор Давид Гамбург заявил:

— Для науки представляет загадку не все увеличивающееся количество психически больных, а то, что некоторые еще умудряются сохранять здоровый рассудок.

Немецкий химик К. Клаусс, известный своим открытием рутения, частенько повторял при демонстрации опытов студентам Казанского университета, неимоверно коверкая русский язык:

— Взрыв, хотя и редко бывает, да часто случается.

Конан Дойл однажды послал нескольким знакомым аристократам, имена которых первыми пришли ему в голову, телеграммы одинакового содержания: «Все раскрыто! Немедленно беги». Каково же было его удивление, когда все его адресаты спешно покинули пределы страны.

Герои отечественной войны Милорадович и Уваров не упускали случая блеснуть знанием французского, хотя язык коверкали неимоверно. Однажды во время торжественного обеда в присутствии Александра I бравые офицеры затеяли горячий спор. Император поинтересовался о предмете спора у графа де Ланжерона, сидевшего рядом с офицерами.

— Я их не понимаю, государь, ведь они говорят по-французски, — развел руками парижанин.

Прослушав произведение начинающего композитора, Ференц Лист сказал:

— В