— А где ты был все это время?

Однажды престарелый сенатор Галлий при обсуждении законопроекта в Римском сенате, безапелляционно заявил:

— Этому закону не бывать, пока я жив!

Цицерон предложил:

— Подождем. Ибо не велика отсрочка, которую требует Галлий.

Метелл Непот — Цицерону:

— Ты своими обличительными речами больше людей погубил, чем защитительными спас.

Цицерон — Метеллу Непоту:

— Вполне согласен с тобою, что во мне больше добросовестности, чем красноречия.

Публия Косту, человека невежественного, но претендовавшего на звание юриста, вызвали в суд и спросили по существу рассматриваемого дела.

— Я ничего не знаю, — заявил Коста.

— Ты, верно, полагаешь, что тебя спрашивают о законах? — заметил Цицерон.

Цицерон — Аттику:

— У Помпея есть прекрасное, заслуживающее одобрения основание вести войну, зато Цезарь лучше пользуется обстоятельствами и лучше умеет спасать и себя и своих друзей. В этих условиях ясно от кого нужно бежать, но не ясно к кому.

После поражения Помпея, его статуи были сброшены толпою с постаментов. Цезарь приказал их восстановить. Цицерон отозвался на это так:

— Цезарь, столь великодушно восстанавливая статуи Помпея, воздвигает свои собственные.

Царь Пирр после победы под Аскулумом, узнав о понесенных потерях, воскликнул:

— Еще одна такая победа и мы погибли!

Когда аббата Мори, члена французского учредительного собрания, толпа тащила к фонарному столбу, чтобы повесить, тот не без иронии поинтересовался:

— Станет ли вам светлее, если вы повесите меня на фонаре?

Шутка развеселила толпу и спасла аббату жизнь.

Покидая город Приену, завоеванный войсками царя Кира, жители уносили самое ценное имущество. Лишь Биант уходил с пустыми руками. А на вопрос завоевателя:

— Почему ты не уносишь свое имущество?

Биант ответил:

— Все свое ношу с собой.

Однажды между Питтаком и молодым человеком состоялся диалог:

— Почему ты не женишься?

— Если я женюсь на красивой, то она будет приманкой для мужчин любострастных, а если — на безобразной, то она будет наказанием для меня.

— Если ты женишься на красивой, то она не будет для тебя наказанием, а если — на безобразной, то она не будет приманкой для любострастных, — рассеял его сомнения философ.

Посетив народное собрание в Афинах, Анахарсис изрек:

— У эллинов говорят умные, а решают дураки.

Солона спросили:

— Самые ли лучшие ты дал законы афинянам?

— Да, самые лучшие из тех, которые они смогли применить. — ответил Солон.

На вопрос: когда исчезнут преступления среди людей? — Солон ответил:

— Когда пострадавшие и не пострадавшие будут одинаково относиться к ним.

Никодем, выступавший вначале на стороне Кассандра, а затем перешедший на сторону Деметрия, объяснял:

— Никто не может упрекнуть меня в непоследовательности, так как я всегда поддерживаю сильнейшего.

Однажды к Катону Старшему обратились со словами:

— Позор! Почему до сих пор в Риме не воздвигнута статуя Катону?

— Пусть лучше спрашивают, почему статуя не воздвигнута, чем удивляются, почему ее воздвигли, — ответил Катон.

Фалеса спросили:

— Что прежде явилось: ночь или день?

— Ночь явилась одним днем прежде, — ответил философ.

Фалеса спросили:

— Что лучше: сознаться в прелюбодеянии или лжесвидетельствовать?

— Ложная клятва не хуже прелюбодеяния, — ответил философ.

Периандр во время пира спросил сидящего рядом Солона:

— Не потому ли ты молчишь, что боишься выдать свою глупость?

— Никакой глупец не смог бы молчать, выпив столько вина, — ответил Солон.

Когда Фокаик настаивал на том, что для государственных дел нужно усердно искать человека достойного, Питтак возразил:

— Если будешь слишком усердно искать, то не найдешь.

Человек, затеявший судебную тяжбу со своим отцом, обратился накануне суда к Питтаку:

— Что мне следует говорить на суде?

— Если твои доводы будут менее справедливы, нежели доводы отца, то тебя осудят, если же — более справедливые, то будешь достоин осуждения, — изрек мудрец.

На вопрос:

— Какое из животных самое опасное?

Биант ответил:

— Из диких — тиран; из домашних — льстец.

Анаксагора укоряли в том, что он пренебрег имуществом, общественными делами и интересами отечества ради созерцания природы. Анаксагор возражал:

— Я очень забочусь об отечестве.

И при этом указывал на небо.

Анаксагору напомнили об изгнании из Афин:

— Ты лишился афинян.

— Это они лишились меня, — ответил философ.

Тяжело больной человек обратился к Анаксагору:

— Как жаль, что мне приходится умирать на чужбине.

Тот его утешил:

— Изо всех мест сход в преисподнюю одинаков.

Зенона Элейского привели к тирану на допрос и тот его спросил:

— Был ли у тебя сообщник в заговоре против меня?

— Да. Моим сообщником был ты, — ответил Зенон.

Антисфен нарочито выставлял на вид прореху в своем плаще. Сократ по этому поводу заметил:

— Сквозь прореху твоего плаща я вижу твое тщеславие.

Сократ отказался от пышных даров Алкивиада со словами:

— И мы поспорим с ним в тщеславии.

Дионисий спросил Аристиппа:

— Почему философы приходят к богачам, а не наоборот?

— Потому что философы знают, что им надо, а богачи — нет, — услышал он в ответ.

Корабль, на котором находился Аристипп, застала буря, вызвавшая у последнего сильное беспокойство. Попутчики пристыдили философа:

— Мы, люди простые,