– Не, это моя! – взбодрившимся голосом ответила Наташа. – Костя спрятал просто.

Наташа преобразилась, словно Нюкта нашла семейную реликвию или что-то еще, чем можно гордиться. Неожиданно стала казаться старше. Изи тоже заметила эту перемену и теперь держалась чуть в стороне, уступив приятельницу Нюкте.

– Хочешь глоточек? – предложила Нюкта, смахнув труху с бутылки. – Придешь в себя.

Девушки засели на кухне, больше похожей на кладовку. На грубых деревянных полках высились штабеля тушенки и каких-то рыбных консервов. В углу возле холодильника прислонились к стене не то два, не то три пустых рюкзака. На столешнице кафельная плитка треснула в нескольких местах. Нюкта решила, что это Костя буянил. Маленький телевизор накрыт кружевной салфеткой. На стене кривовато висит гобеленовая картина с рыжим оленем в прыжке, как с предупреждающего знака. Над газовой плитой пыльная связка красного перца, словно подсохшие кишки. Какой странный сегодня день, подумала Нюкта.

– Ну, за знакомство! – весело сказала Наташа и часто заморгала, как бы поторапливая гостью тоже взять в руку граненый стакан.

Наташа напоминала Нюкте папенькиных дружков, которые хмелели от одной только мысли о пьянке. Они по-особому возбуждались, суетились, нарезая закуски. Нюкта пригубила вонючий виски и проследила, сколько выпьет Наташа. Почти полный стакан. Тут же хозяйку повело.

– Что? – резко вскинулась Наташа и вперилась в Нюкту стеклянными глазами.

Изи состроила гримасу. Она не любила пьяных.

– Ты чего скорчилась, как курага? – зло спросила Наташа, но тут же залихватски пропела: – Как у бабушки рябой писька пахнет курагой. Ой, девоньки, давайте я вас обниму.

Наташа раскинула руки, как распятый Иисус, и обдала девушек кислым запахом пота и спиртовой отрыжкой. Изи вжалась в стену. Нюкта подняла стакан, словно для тоста.

– За хозяйку, – уважительно произнесла она и незаметно отставила стакан на подоконник за цветочный горшок.

Наташа поплыла ртом и опрокинула в себя еще одну порцию пойла. Теперь она выглядела гораздо старше Изи. Словно годилась ей в мамы. Нюкта подумала, что лучше не иметь матери вовсе, чем такую. Наташа в подтверждение загадочно заулыбалась Изи. Достала пиалушку с неотмываемой чайной ржавчиной и трещиной, похожей на шрам. Плеснула алкоголя на донышко.

– А пусть малая с нами выпьет.

– Ей рано еще! – отрезала Нюкта и тормознула взглядом неожиданно заинтересовавшуюся сестру, мол, не смей.

– А так и не скажешь, ну ладно, сорян. – Наташа откинулась на спинку стула, расфокусированным движением сгребла пиалушку, высосала и тут же нетвердой рукой разлила остатки. – Ой, девчонки, вы же голодные, наверное!

Подскочила, ударилась об угол стола и даже не заметила. Широко пьяно распахнула холодильник. Тем временем Нюкта взяла свой стакан и вылила содержимое в горшок с кактусом.

– Я же холодец варила на неделе, даже Костик сказал, что… – Наташа выпрямилась с круглым контейнером в руках и уставилась в одну точку.

На миг ей показалось, что на кухне она одна. Разве что вокруг стола, почему-то не на газовой плите, огромные кастрюли с выглядывающими оттуда свиными головами. Бледные пятаки, уши в жесткой щетине. Моргнула несколько раз, головы моргнули тоже. Привидится же такое!

Наташа сцарапала крышку контейнера, по привычке понюхала содержимое. Свиньи тоже шевельнули пятаками, но Наташа не обратила на них внимания. Запустила в контейнер пятерню и, подцепив скользкий кусочек, закинула в рот. Волокна мяса окутали язык, и Наташа подавилась. Свиньи хрюкнули. От их алюминиевых одежд шли видимые вибрации.

– Тебе надо поспать, – сказала свинья, та, что побольше.

Наташа зажмурилась. На этот раз опьянение пришло слишком быстро. Это все чертов Подрез, держит ее на коротком поводке, а у нее потом крышу сносит. Чьи-то руки подхватили Наташу и поволокли прочь от холодильника, прочь из кухни на родной диван с малинового цвета покрывалом. Наташа растопырила пальцы и представила, что перед ней не вельвет обивки, а огородные грядки, где она в детстве давила колорадских жуков и гадала, как эти противные пузатики проделали такой долгий путь из штата Колорадо. Чей-то кулак взбил подушку, потом ее укрыли одеялом до самого носа. Наташа разлепила один глаз (второй терся о наволочку) и следила за гостьями. Никакие они не свиньи. Уселись в креслах вполне как люди. Шепчутся. Убаюкивают. Наташа уже не понимает, наяву она или погружается в сновидение.

Вдруг замаячили, зарябили горизонтальные полосы. Наташа лезла по ним, перепрыгивала через ступени, но они все не кончались. Чуть замедлилась, и в нос сразу ударил запах аммиака. Эти с виду приличные люди ссут по углам подъездов, как животные. Наташа надевает плотные резиновые перчатки цвета загара, спасибо за них электрику из жилищной компании. Руки в них, будто от манекена, отдельно от тела начинают уборку: протирают шершавые перила, пудрят хлоркой потемневшие углы, разоряют паучьи кланы, стирают с подоконника жирное «Наташа сука» и рядом «Марина шлюха», зачем это все, не проще написать было один раз «все бабы суки»?

Наташе все время кажется, что за ней следят. Иногда она замирает и прислушивается к ворчанию квартир, косится на моргающие глазки. Но за железными, деревянными реечными дверьми все, кажется, заняты собой. Оглядывается на окно, распахнутое, прокуренное. Там медленно всплывает женщина. Сшибает банку с вонючими бычками: удар, всхлип стекла, осколки и пепел на лестничной плитке. Черные волосы страшной незнакомки едва заметно шевелятся, будто под водой, а глаза полыхают. Наташа пугается и бежит вверх по узким высоким пролетам, чувствуя спиной два горячих луча. Этот рывок ее выматывает. А так хочется пить, и в животе урчит. Когда она ела в последний раз? Наташа, задыхаясь, останавливается напротив одной из квартир. Дверь того же цвета, что и диэлектрические перчатки. Кажется, стоит ее коснуться ладонями, как окажешься внутри, пройдешь сквозь бежевую обивку. А оттуда, как назло, пахнет чем-то вкусным: жареным луком, наваристым бульоном, жиром и сдобой. Постучаться бы, вдруг откроют и покормят. Но за дверью начинается перестрелка. Наташа в недоумении смотрит на дверь, Наташа делает шаг назад, потом понимает, что палят в телевизоре. Тем временем бежевое сливается со стеной, покрывается купоросно-синими мурашками масляной краски. Это все проделки той темноволосой, она – ведьма. Наташа снова глядит в окно, но теперь оно крошечное и овальное, как иллюминатор. Снаружи ватные облака…

Утро наступило внезапно. Наташа проснулась с мокрой тряпкой во рту и резкой болью в затылке. Выплюнула обмусоленный уголок пододеяльника и забилась к стене, испугавшись незнакомых людей в квартире.

– Эй! Вы кто? Обворовать меня решили?

– Ты чего? – спросонья ответила тощая девчонка, разминая шею. – Ты сама нас позвала.

– Не волнуйся, мы сейчас уйдем, – произнесла та, что постарше и встала с кресла, поправляя темные волосы, которые под ее пальцами колыхались как в воде.

– Это ты? Ты-ы-ы! – завопила Наташа, заслоняясь от темноволосой локтем. – Ты следила за мной, ведьма!

Перед ней стояла женщина из сна, но постепенно сознание прояснялось и в памяти собиралась мозаика вчерашнего вечера. Костик набросился на нее с кулаками, девчонки подняли ее и повели домой. Та, что ей приснилась, нашла спрятанный вискарик. Кого-то она ей напоминает…

– Тебе нельзя пить, – сухо сказала ведьма.

– Это правда, – примирительно залепетала Наташа. – Девочки, не обижайтесь.

Попыталась вскочить с дивана, но тут же присела обратно – в глазах потемнело, к горлу подкатывала кислая тошнота. Схватилась за бок, кажется, опять ребро треснуло.

– Я сейчас приду, подождите меня на кухне.

В ванной она соскоблила ногтями бледно-желтый налет с языка и припала губами к крану. Прохладная вода залила волосы и нос. Страшный сушняк отступал. Вместе с ним пропадал и страх. Наташа поплескала на лицо, накачала из пластиковой банки чего-то радужного, густого, вроде бы шампуня, и принялась тщательно мыть руки. С мыльной водой в слив уходило и неприятное послевкусие сна.

На кухню Наташа вошла посвежевшая и нарочито деловая. Загремела посудой, захлопала дверцами шкафа и холодильника. Чиркнула спичкой, подожгла свернутую трубочкой газету и, как факир, замерла над чугунными лапами газовой плиты. Конфорка вспыхнула синим цветком. Тлен от газеты отправился подыхать в раковину ко вчерашним стаканам.

– Я такой омлет вам сейчас приготовлю! – Наташа плеснула растительного масла в сковородку. – Девчонки, не обессудьте, забыла, как вас зовут?

– Луиза. Можно Изи.

– Анна, можно Нюра.

– Или Нюкта! – вставила Изи.

– Нюкта? – Наташа разбила два яйца в миску, сунулась в холодильник и вынырнула оттуда с контейнером. – Впервые слышу.

– Была такая богиня ночи, – противным тоном