Глава 4

Роза.

Что-то не так. Мои глаза встречаются с глазами Елены из-за напряженной тишины за столом, пока мы ужинаем. Так было последние два дня. И я все жду, что они нам расскажут, что это такое, но все трое ребят молчат.

Это как-то связано со встречей с этим парнем Энцо Руссо, но мой брат невероятно помалкивает об этом. Он даже не сказал Елене, и она очень разозлилась. Атмосфера начинает влиять даже на малышку Кэсси.

Вилка звонко ударяется о тарелку, когда Елена поднимается на ноги.

— Я больше не могу этого терпеть, — бормочет она, тянется к ребенку, сидящему на стульчике рядом с ней. — Если ты все настаиваешь на том, чтобы продолжать вести себя так, будто кто-то мертв или вот-вот умрет, то я не буду проводить с вами никакого времени.

С этим небольшим объявлением она выходит из столовой. Роман тоже роняет вилку и откидывается на спинку сиденья.

— Ты должен сказать ей, чувак, — говорит Тони позади меня.

— Да, я так и сделаю, — шепчет он, проводя рукой по волосам.

— Эм, извини, — говорю я, поднимая руку. — Я бы тоже хотела это знать.

— Не ты, — хмуро говорит Роман.

Мои брови поднимаются.

— Эй, не откусывай мне голову.

Он стонет.

— Ты права. Мне очень жаль, сестра.

— Что бы ни сказал дон Руссо, должно быть, это тебя действительно задело, — размышляю я. — Ну и что, ребята, вы снова собираетесь на войну? Мы в безопасности?

— Мы в безопасности, — уверяет меня Майкл. — И мы расскажем тебе позже, Роза. Мы просто пытаемся решить некоторые проблемы.

Мне очень не нравится обеспокоенное выражение лица Романа. Он всегда так уверен в себе, на вершине своей игры. Я хочу подтолкнуть и заставить их сказать мне, что не так, но это не та битва, которую я могу выиграть.

— Кстати, я снова помещаю тебя под охрану, — заявляет мой брат. — Ты не покинешь этот дом без хотя бы одного охранника.

— Что? Ни в коем случае, — тут же протестую я. — Мне не нужен телохранитель.

— Доверься нам, Рози, — мягко говорит Тони.

Мои руки сжимаются в кулаки.

— Это о Руссо? Ты только что сказал, что не собираешься на войну.

— Нет, — отвечает Роман.

— Тогда почему, черт возьми, ты вдруг стал так внимательно следить за моей безопасностью?

— Потому что ты моя сестра.

— Попробуйте еще раз.

Майкл вздыхает.

— Роза, это для твоего же блага. Мы не считаем, что тебе угрожает какая-либо опасность. Мы просто принимаем меры предосторожности.

— Если мне ничего не угрожает, почему ты должен принимать меры предосторожности?

Никто не отвечает. Я раздраженно фыркнула, прежде чем подняться на ноги и выйти из комнаты. Иногда я действительно ненавижу семью, в которой родилась. Мои ноги сами движутся к моей художественной студии.

Я вдыхаю чистый, землистый аромат комнаты, позволяя ему успокоить свои чувства. Это утешает. В моей студии беспорядок, чего и следовало ожидать. Пол в той части комнаты, где находится мое колесо, несколько инструментов, глина и печь, покрыты брезентом. Я подхожу и сажусь, глядя на произведение, над которым работал.

Обычно, когда я пытаюсь что-то лепить, в моей голове возникает образ, который я пытаюсь воплотить в жизнь. Но в эти дни я чувствую себя опустошено. Возможно, «пустой» — не то слово. Скорее скучно. Еще я пробовала рисовать, и хотя это не моя сильная сторона, в прошлом мне это помогало. Однако каждый раз, когда я брала в руки кисть, у меня возникал мысленный блок.

Я не создаю искусство ради денег. Это не работа, скорее хобби. Я иногда продаю свои работы, но делаю это не так часто, а значит, нет давления создавать что-то новое. Я могу действовать медленно. Отсутствие давления означает отсутствие душевной боли. Обычно я не могу создавать произведения искусства, если не нахожусь в плохом эмоциональном состоянии. В конце концов, я снова найду свою колею.

А пока мне остается довольствоваться ощущением спокойствия, которое дает мне пребывание в этой комнате.

Я хлебаю молочный коктейль перед собой и тихо вздыхаю от удовлетворения. Еда действительно является одним из самых недооцененных удовольствий в жизни. У меня может быть ужасный день, и единственное, что обязательно поднимет мне настроение, — это хорошая еда. Или сладости. Я, как известно, сладкоежка. Шоколад и конфеты — моя слабость. Я каждый день благодарен своему метаболизму, который помогает мне оставаться в форме.

Киара, сидевшая передо мной, похоже, не разделяет моих чувств по поводу чаши вкусностей, стоящей перед ней. Она рассеянно крутит её. И только когда я тянусь к ее чашке, чтобы привлечь ее внимание, она резко поднимает голову.

— Эй, вор молочных коктейлей. Твое прямо перед тобой, — говорит она.

Я смеюсь.

— Добро пожаловать. Что с тобой? Все в порядке?

— Все в порядке. Наверное.

Затем она наклоняется ближе и понижает голос.

— Мне кажется, или ты тоже чувствуешь себя одинокой сейчас, когда Елена выходит замуж?

— Не совсем, — говорю я осторожно. — Мои последние отношения закончились плохо. Я стараюсь уделять себе как можно больше времени. Мне не очень хочется еще одного.

Киара скрещивает руки на груди, и ее карие глаза смягчаются:

— Ты права. Но я просто чувствую себя… одинокой, наверное. Мне не помогает то, что я живу одна с тех пор, как Елена и Кэсси уехали.

— Если будет слишком тяжело, ты всегда можешь переехать в наш дом. Места достаточно, — предлагаю я.

— И жить с Майклом? Нет, спасибо.

Меня заинтриговало то, что это ее самая большая проблема.

— Почему нет? Разве вы не все еще лучшие друзья?

— Не такие, как раньше, — заявляет Киара. — Мы встретились, и после этого он попросил немного места. В типичной для Майкла манере он сделал несколько шагов назад. Близость дается ему