– Послушай, эта эмпатия, которую ты проявляешь к ребенку, который даже не существует, говорит о том, что мы можем над этим работать.

Последние капли ее терпения иссякли.

– Или о том, что ты мог бы проявить уважение к моим решениям и перестать думать, что их нужно исправлять. Ты представляешь, насколько это оскорбительно?

Легкий укол чего-то, похожего на ненависть, пронзил его взгляд.

– И это все, да? Конец дискуссии. Как хочет Фиби или вообще, к чертям, никак?

– Ты должен быть благодарен, что я честна на этот счет. Люди, не любящие детей, – последние, кто должен их заводить.

– Хорошо, если мы говорим об условиях, может, у меня тоже есть одно. Если не хочешь заботиться о ребенке, можешь по крайней мере перестать вести себя как ребенок и позаботиться о себе. Попробуй сходить в душ и переодеться хоть иногда. На тебя смотреть тошно.

Она изумленно посмотрела на него. Он никогда так критично не высказывался на ее счет. Не просто критично. Зло. Это сползает его маска или он примеряет новую? Она ей не нравится. А больше всего ей не нравится, что его слова впиваются ей под кожу, как шипы. Одно дело видеть свое отражение в зеркале, другое – когда кто-то держит его перед тобой. Ее глаза горели, ее выворачивало, но она не собиралась выдавать даже легкого волнения. Она много практиковалась. Быть дочерью Дэниэла Нобла – это всегда держать лицо, и он умер не так давно, чтобы она разучилась этому.

Она подарила Уайатту холодную усмешку и подняла чашку кофе, чтобы сделать глоток.

– Я приму это к рассмотрению, доктор, – сказала она своим холодным и ровным голосом. – Хотя постой, ты не можешь быть доктором, не закончив докторантуру.

Это был удар ниже пояса, учитывая, что он вылетел из магистратуры после того, как они потеряли Ксавьера, и, хотя он в итоге восстановился, он так и не собрался с силами, чтобы поступить в докторантуру. Но сейчас они целились в слабые места друг друга, и она не могла отрицать, что нанести ответный удар было приятно, пусть и на секунду. Его лицо налилось ярко-алым цветом, а руки крепко сжались в кулаки с торчащими белыми суставами пальцев. На мгновение Фиби приготовилась к обострению и пожалела, что ей нечем защититься, если он решит наброситься на нее, кроме как кружкой остывшего кофе. Даже ногти были слишком изгрызены, чтобы на что-то сгодиться. Но за все годы, что она знала Уайатта, он никогда не проявлял жестокости. Это просто не свойственно ему.

Но это свойственно всем, напомнила она себе. Все, что работает, в конце концов ломается. Так говорил ее отец.

Где-то посреди шторма, закипавшего в его сознании, Уайатт снова обрел покой. Он немного откинулся назад, расслабил руки и удалился в сторону своего кабинета. Несколько секунд спустя с грохотом захлопнулась дверь. Жирная точка в конце отвратительного абзаца. Глубоко и прерывисто выдохнув, Фиби встала, подошла к переднему окну и бросила взгляд сквозь жалюзи, ожидая увидеть своего спутника – синюю машину – там же, где она была час назад, но она уехала, и Фиби никогда не чувствовала себя более одинокой, чем сейчас.

Секунду спустя открылась дверь гаража в доме Нейпиров, и из нее вышел Джейк в черном облегающем беговом костюме и с белыми наушниками. Он остановил долгий взгляд на ее доме, и Фиби показалось, что он смотрит прямо на нее. Легкое волнение перешло во внутренний крик. Смотри в другую сторону! Не дай ему подумать, что ты шпионишь! Но быстро пришедшая мысль оборвала этот голос, оставив после себя теплый щекочущий гул: а не шпионит ли и он за ней? Через мгновение он отвернулся, чтобы потянуть свои ноги, и широкими шагами убежал вверх по улице.

– Я иду в офис.

Фиби испугалась и повернулась, увидев Уайатта одетым на работу. Его глаза были красными и влажными. Он плачет, только когда особенно злится, будто слезы помогают ему смыть свой гнев. Было облегчением видеть его глаза после того, что почти случилось минуту назад.

– Окей. Хорошего дня.

Ее доброжелательный тон плохо сочетался с напряжением между ними и заставил обоих вздрогнуть, но ее мысли были сейчас где-то в другом месте. Идея начала приобретать форму. Очень плохая идея.

Он ушел, и оставшаяся после него тишина, обычно такая успокаивающая, неожиданно оказалась раздражающей и душной. Вид Джейка на пробежке открыл что-то внутри нее. Его легкие шаги являли саму сущность свободы. Фиби хотела этого. Не бегать, а двигаться, несмотря ни на что. Она вспоминала время, когда она могла двигаться по жизни так, налегке.

Она никогда раньше не изменяла мужу. Были возможности, особенно в их первые годы, когда они оба больше бывали в обществе, но она никогда не позволяла себе ничего серьезнее легкого флирта. Но то, что она чувствует сейчас, не связано с сексом или даже флиртом. Она просто хочет быть с кем-то свежим и новым, даже если это значит просто сказать «привет» и понаблюдать, сохранилась ли химия с того дня. Интерес со стороны кого-то вроде Джейка может вдохновить ее посмотреть, что еще есть за порогом.

Но если она выйдет на улицу, просто чтобы поговорить с Джейком, его родители наверняка будут не в восторге. Фиби знала, как обойти эту проблему. Это потребует чуть больше усилий и смелости, но слова Уайатта этим утром встряхнули ее, разбудили ее от тихой комы. Также она знала, насколько мимолетным может быть это чувство, поэтому, если она собирается что-то сделать, нужно действовать сейчас.

* * *

На кухне она включила радио. Взвешивая и смешивая ингредиенты, она поймала себя на том, что подпевает музыке. Через полчаса кухня пахла карамелью и ягодами, а дюжина ее фирменных огромных ягодных маффинов остывала на полке. Готовка была единственным по-настоящему закрепившимся уроком жизни, которому научила ее мать. Конечно, Кэрол учила Фиби в надежде, что она однажды впечатлит мужчину, и здесь, она полагала, был достигнут успех. Уайатт всегда любил, как она готовит. Но помогало и то, что ей это нравилось.

Обнаружив у себя еще много сил на выполнение плана, Фиби бросилась наверх и приняла ванну, брея и отчищая каждую часть тела, как если бы она готовилась к свиданию с продолжением, хотя ничего такого и не будет. Но она вспомнила другую давно забытую материнскую мудрость относительно Хорошей Жены: ты чувствуешь себя так, как ты выглядишь. Может, Кэрол что-то в этом понимала, потому что Фиби отлично чувствовала себя сейчас. Но Уайатту не достанется слишком много. Она делает это не для него.

Закутав тело и волосы в толстые полотенца, она направилась к гардеробу и начала сложный процесс подбора нужной одежды. Если она наденет платье, это может показаться перебором или произвести впечатление вычурной домохозяйки из пятидесятых. Но все же ей хотелось показать свои лучшие активы и скрыть ненужное, поэтому платье было самой выгодной ставкой. Она достигла баланса, выбрав мягкое розовое платье, затягивающееся на талии и свободно спадающее на колени. Добавив к этому пару босоножек и бежевый педикюр, она придала изящности повседневной одежде.

Спустя час она снова прошлась перед зеркалом, полностью одетая, легко и чувственно накрашенная. Ее золотые волосы спадали на плечи, и после секундного раздумья она решила собрать их. Ей нужно было что-то «быстрое, но все же роскошное», и ничто не подходило лучше, чем небрежный хвост. И это скроет, что она давно не стриглась.