Соня попыталась закричать, напрягая натужно лицо, но губы только слабо дрожали, моля о помощи. «Господи! – изнемогала в панике душа. – Да помоги же мне! Ты создал боль как благо, чтобы защитить нас. Чтобы тело знало: нужно бороться! Но как справиться с этим ужасом мне, недвижной? Я же умираю!»

Стиснув зубы, Соня мотала головой из стороны в сторону, словно давала себе хлесткие пощечины. Как еще она могла реагировать на боль? Ну почему она все еще не умерла от болевого шока! Ведь это выше человеческих сил!

И лишь одна мысль сверлит обезумевший мозг: вот бы ее мучители отвлеклись ненадолго, она непременно нашла бы в себе силы встать и убежать отсюда далеко-далеко… Но поздно! Удушье мертвой хваткой вцепилось в горло, обдав жаром лицо и швырнув в бездну безысходности.

Словно услышав ее боль, из-за ширмы выглянула маска и, встретившись с Соней взглядом, замерла с выпученными глазами.

– Что такое, в чем дело? Где анестезиолог?! – раздался гневный крик. – Вы что там, совсем ополоумели?!

– Да-да, я здесь, Стелла Петровна! Все в порядке, все в полном порядке!

У изголовья на стул опустился человек в белом халате и, сквозь маску обдав Соню горьковатым запахом коньяка, обеими руками прижал ее голову к столу, не давая возможности даже шелохнуться.

– А ну быстро успокоилась и закрыла глаза, иначе совсем шею сверну, – зашипел он Соне в ухо. – Еще хоть раз мотнешь башкой, вообще больше не проснешься!

Соня плотно сомкнула губы и зажмурила мокрые от слез глаза. Ничего не видеть, не слышать… и пусть все поскорее закончится.

– Порядок, Стелла Петровна, – отчитался анестезиолог. – Теперь полный порядок.

– Ты смотри там не переборщи, – это последнее, что услышала Соня, перед тем как погрузилась в небытие…

Жаркий луч солнца заглянул в окна больничной палаты и осветил одну из облупленных стен. Постепенно он добрался до лежащей на кровати молодой женщины и щедро одарил ласковым теплом ее холодное тело. С восторгом поиграл с распущенной косой, свисающей с подушки до самого пола, да так и застрял в ней, переливаясь рыжеватыми отблесками в каштановой шевелюре. Женщина лежала недвижно, и только слегка подрагивающие веки намекали на постепенное пробуждение от наркоза.

Вошедший в палату врач некоторое время равнодушно наблюдал за пациенткой, затем наклонился и легонько потрепал ее по плечу.

– Просыпайся, тебе уже время, – сквозь пелену мрака и звенящей в голове тишины услышала Соня знакомый голос.

Она с трудом разомкнула тяжелые веки, и все поплыло перед глазами.

– Ты что-нибудь помнишь, что с тобой было?

– Нет, – ответила она охрипшим голосом, еле шевеля потрескавшимися от сухости губами.

– Правильно делаешь, – улыбнулся анестезиолог. – Со мной дружить надо. И скажи спасибо, что выжила. Не всем так везет.

– Спасибо… Что с моим животом? Он словно ледяной, мне больно.

– Терпи. Это грелка со льдом. Так надо. Ну ты полежи пока. Никуда не уходи, я скоро вернусь, – усмехнулся он и выскочил из палаты.

Боль ни на секунду не позволяла осознать случившееся. Вот и хорошо. Пусть она полностью затмит боль душевную, которая огромной волной накрывает Соню, грозясь уничтожить. Только бы ни о чем не думать, только бы не думать!

За дверью послышался шум, и в палату вошли смеющиеся женщины. Соня закрыла глаза.

– Да, с нашими мужиками не соскучишься. И что бы они без нас делали? – посетовала одна.

– Думаешь, пропали бы? Других бы себе дур нашли. Баб теперь одиноких полно. Не одна пожалеет, так другая приголубит, – успокоила ее вторая.

– Вот скука, даже телевизора нет. Говорят: не положено. Нам, видите ли, нельзя расстраиваться. А то посмотрели бы какой-нибудь сериал. Как же у них там все богато и красиво! И страдания какие-то надуманные, даже завидно.

– О чем ты говоришь! Да реальную жизнь ни с какими сериалами не сравнить. Соседка-то вон наша даже на ребеночка не захотела взглянуть.

Соня невольно прислушалась.

– Ребеночек-то чем виноват, если у матери не хватило ума доносить его?

– Да ладно вам злобствовать! Говорят, она тут же сознание потеряла, как только ей предложили с ним проститься. Еле откачали. А потом снова всю обкололи. Чтобы с головой чего не случилось.

«Его больше нет… – мысль, которую Соня изо всех старалась отгонять от себя, все еще на что-то надеясь, словно лезвием полоснула по сердцу. – Его больше нет! Значит, это не было дурным сном. И мне действительно предлагали посмотреть на него… мертвого!»

– И правильно, что смотреть не стала. А чего на него смотреть-то? Если не посчастливилось увидеть живым, то и мертвого лучше не видеть. Иначе будет по ночам кошмарами приходить.

– Весь день лежит. Хоть бы шелохнулась да слезинку из себя выдавила для приличия. Ишь, космы-то разбросала до самого пола. Будто ведьма.

– Все равно она должна была…

– Да бросьте вы, девчонки! Никому и ничего она не должна. Ей сейчас и без вас тошно. А вы ей соль на раны горстями сыплете.

– Родит еще, какие ее годы. Вон у нас, у кого двое, у кого трое. И выносили, и родили. И она родит, никуда не денется. А то еще и избавляться от лишних сюда прибежит.

– Да ну ее! Пойдемте погуляем на улице, такая погода чудесная. А потом на ужин сходим. Скорее бы уж домой. Совсем разленимся тут от безделья. Прямо как в санатории.

И женщины отправились на людей посмотреть и себя показать.

«Глупые курицы! – думала Соня. – Мне совсем не тошно. Я спокойна как смерть… Потому что тоже умерла. Вместе с моим ребенком. А мертвые не плачут. Мне теперь все – все равно!»

Соня открыла глаза и уставилась в потолок. Хорошо, что они ушли. Она хоть отдохнет от их осуждения и злобных сплетен. Как странно, что мамочки, у которых по нескольку детей, так жестоки к женщине, потерявшей ребенка! Даже Сонина коса стала поводом для осуждения.

Неожиданно за окном послышались возня и воркование. Соня повернула голову и увидела голубя, решительно перешагивающего через порожек проема открытого настежь окна.

«О нет! Только не залетай!» – со страхом успела подумать Соня.

Но у голубя были свои планы насчет того, чем бы поживиться, и он закружил по палате, натыкаясь на стены и словно не видя для себя выхода. Растерявшись от собственного бесстрашия, бросился на зеркало над раковиной, приняв его за окно, и с шумом свалился на пол.

«Тебя тут только не хватало! Но ты зря стараешься. Самое плохое уже случилось. Ну почему с известием о несчастье прилетел ты, голубь, символ Бога, мира, любви и Духа Святого? Я бы не удивилась, если бы ко мне заявился черный ворон-вещун, предсказывающий криком несчастья. Тот наверняка связан с потусторонним миром и вполне сгодился бы для посланника дурных вестей… Убирайся отсюда, «голубь мира», видеть тебя не могу! Даже природа против меня. – Соня закрыла глаза. – Неужели я начинаю сходить с ума? Или уже сошла».