Косые солнечные лучи проникли сквозь окна с частым переплетом внутрь дома, осветили огромную кровать, в которой мирно спали хозяева. В ногах, как сфинксы, лежали две собаки — рыжие ирландские сеттеры. Они щурились от солнца, водили ушами и громко зевали, показывая длинные языки.

— Масса Вадим! — услышал хозяин сквозь сон чей-то голос. Он откинул одеяло, поднялся, поискал ногами тапки. Сеттеры запоздало тявкнули и устремились к балконной двери.

Вадим глянул вниз и увидел седого негра с ведром извести и большой кистью в руке. Одет негр был в какие-то лохмотья: драные штаны на лямках и широкую, донельзя заляпанную блузу.

— Масса Вадим, — поклонился негр. — Забор я покрасил на два раза. Что теперь?

— Крась машины, да смотри — поаккуратней! — Вадим погрозил негру пальцем. Его взгляд упал на Усыпанный листвой бассейн. — Что это за болото ты тут развел?

— Масса Вадим, у меня не двести рук, чтобы упраниться со всем вашим хозяйством, — сказал Heгp потупив взгляд.

— Ты мне еще поогрызайся! Отправлю на плантацию, будешь знать!

— Нет-нет, только не это! — притворно захныкал негр, закрывая лицо испачканными в краске рукам! Он побежал к «феррари», обмакнул кисть в ведро принялся малевать по боку белые полосы. Капли из-, вести падали на покрытую мелким гравием дорожку.:

Вадиму показалось, что в «феррари» кто-то есть.Он пригляделся и увидел двух «чижиков» — седого и нервного, а между ними — зажатого с двух сторон «гаденыша» Пашу. Он был белее извести, которой негр малевал бока машины. Лицо Паши было искажено гримасой боли, и Вадиму показалось, что он пытается ему что-то крикнуть.

Но тут глупый негр начал малевать известью по стеклам…

Вадим поднялся в кровати, отер тыльной стороной ладони холодный пот со лба, помассировал виски, прогоняя остатки странного фантастического сна. Было еще темно.

— Блин, вот беда! — простонал он. В голове мгновенно мелькнули воспоминания о вчерашнем утре в вечере, когда он с удивлением обнаружил себя лежащим на диване в собственном кабинете. И еще помнил, что из офиса домой ему помогла добираться Катя. — Что делать-то? — произнес Вадим.

— Зачем ты себя с утра пораньше мучаешь русскими вопросами? — раздался в темноте голос жены.

— Не спишь? — удивился Вадим.

— С тобой заснешь, как же! Воняет, храпит, как бульдог! С чего вдруг нализался-то вчера?

— Да так, был повод, — поморщился Вадим. — Слушай, Сашка, я сегодня по делам в область уеду. Если вечером не вернусь — не теряй.

— Темнишь, Вадя! — Вадей Сашка называла его, только когда злилась.

— Ничего не темню! Дом поеду смотреть. Сто пятьдесят километров от Москвы. Вот и считай.

— Смотри мне! А что это за девка тебя вчера привезла?

— А, Катька! Твоего папаши протеже.

— Ну и как она тебе?

— Салага.

— Смотри мне! — Сашка пнула его ногой под одеялом. — Иди чайник ставь, завтрак готовь. Замаливай грехи!

* * *

Нескладный мужчина в кожаной куртке очнулся от того, что кто-то тащил его под руки к скамейке. Людей было двое. Пока что они были всего лишь чернильными пятнами, похожими на то, которое мелькнуло сбоку за секунду до его беспамятства. Потом зрение вернулось к нему и пятна обрели конкретные черты. Это были мужчина и женщина — пожилая пара из бистро, что сидела в углу за столиком.

— Помогите! — жалобно попросил пострадавший.

— Вот сюда, сюда. — Его усадили на скамейку.

— Смотри, у него кровь, — сказала женщина. Она вынула из сумочки платок, приложила к затылку мужчины в куртке.

— Господи, как ударили-то! Голова раскалывается!

— Видели — кто? — спросил пожилой.

— Если бы! Мелькнул как ниндзя — и все!

— У вас деньги были? Проверьте, — посоветовала Женщина.

Мужчина полез по карманам, даже вывернул их наизнанку, еще не веря, что они совершенно пусты.

— Ну вот, поел хачапури, называется. — Он крико усмехнулся и тут же сморщился от боли.

— Около метро есть отделение милиции. Мы вас туда проводим, — предложил пожилой.

— Ему в травмпункт надо. Кровь течет. — Женщина бросила испачканный платок в снег.

— Какая, к черту, милиция! Во мне пол-литра коньяка болтается! Черт возьми, неужели это т щуплый? — Пострадавший застонал.

— Кого-то подозреваете? — спросил пожилой.

— Ну да, вы же там были, должны были видеть. Ко мне парень подсаживался.

— В бистро? Мы и вас-то не помним. Вы с ним разговаривали?

— Нет, — соврал мужчина, бросив быстрый взгляд на даму. Теперь, когда сознание полностью вернулось к нему, он с удивлением обнаружил, что выглядит она не так уж старо, как показалось ему в забегаловке. — Он водку пил, а потом ушел.

— Ладно, мы отвезем вас в травму. Ванечка, подсоби. — Они помогли мужчине в куртке подняты взяли под руки, повели через школьный двор.

— Ох, мутится все в башке! — Мужчина приостановился, запрокинул голову, пытаясь унять боль. — Доавоськался, блин! Назло мужу села в лужу!

— Митроша! — Пожилой вдруг схватил мужчину за плечи, повернул к свету уличного фонаря. — Митроша, твою мать! Ты это или не ты?

Мужчина уставился на пожилого, захлопал глазами.

— Извините, н-не знаю. Не помню. Вы не из нашего «ящика»?

— Чмо ты, Митроша! В семьдесят седьмом к Новой Земле ходили. Вашу долбаную электронику испытывали. Спирт пили. Ты еще всех своими прибаутками доставал. Ну? Вспоминай, скотина! — Пожилой посмотрел на женщину, и та, как-то неопределенно пожав плечами, скорчила недовольную гримасу. — Я тебя по присловью только и признал!

Митроша наморщил лоб, пытаясь что-то вспомнить, затаил дыхание и вдруг выпалил:

— Иван Палыч? Иван Палыч! Ну конечно же Иван Палыч! — На мгновение он даже забыл о боли в затылке, полез обниматься с пожилым. — Но я-то, пенек с ушами, забыл! Такие люди были! Родной ты мой! За двадцать лет мать родную забудешь! Нет, бывает же такое! Подумать только — двадцать лет!

Пока мужчины выражали восторг по поводу их нежданной встречи, женщина вынула из сумочки сигареты, закурила.

— Ваня, мы должны отвезти человека в травму, — напомнила она.

— Иди ты со своей травмой! — весело сказал Иван Палыч. — К нам сейчас поедем. Сама знаешь, чего нам надо.

— А если сотрясение?

— Какое, на хрен, сотрясение? Просто шкуру на башке пробили! Хватай калеку! Вот, кстати, жена моя — Люся.

— Очень приятно, — пробормотал Митроша, глянув в холодные Люсины глаза. — Да вы не волнуйтесь, я и сам дойти могу.