- Кредиторы наседают, - закончила рассказ Жонкелия, - мельница стоит, Чарлтон каждый день сюда таскается - сказал, что через два месяца мы сами отсюда уберемся, и всё достанется ему даром. А ещё моргелюты... окна побили, двери сорвали, бродят вокруг, даже днём уже бродят. Вот у бедняжки Эдит в голове и разладилось. Она и так трусиха была, а тут совсем свихнулась от страха. По ночам кричала, говорит - и заикается, и оглядывается, будто её кто-то подслушать может. Или забьется в комнате в угол кровати -и сидит так целый день. Сегодня утром вскочила - и к озеру. Я за ней, а она кричит, что не может так больше. И в воду. Я четыре часа просидела на берегу, просила моргелютов, чтобы они её отпустили. А потом появляется судья - конь в мыле, сам - как на пожар, спрашивает, где Эдит. Я ничего ответить не успела, и тут выныривает рыжая башка и начинает звать на помощь. Судья полез тебя спасать, а я думала, что точно с ума схожу -Эдит ведь столько времени пробыла в воде. Только когда судья тебя вытащил, я сразу поняла, что ты - не Эдит. Не знаю уж, откуда моргелюты тебя вытащили, но я этому рада. Потому что Эдит - наследница Бриско. Наследство положено жене, а матери ничего не достаётся. Если узнают, что Эдит погибла или сошла с ума, то меня сразу выгонят. Граф Фуллартон точно своего не упустит. Мне тогда только и останется - милостыню просить.

Если раньше мне было жалко старуху и её непутевую невестку, то после последних слов от жалости не осталось и следа.

- Так вы не за меня или невестку переживали, - сказала я, с трудом сдерживаясь, - а боялись добрище своё потерять? Душевная вы женщина.

Она вскинула голову и взглянула на меня почти свирепо:

- За добрище? Ты хоть знаешь, что такое - голодать и остаться без крыши над головой, когда зима? Когда нет дров, чтобы согреться? Когда нечего поесть, никогда не найдешь даже сухаря заплесневелого? Вот эти две монеты, - она выудила из-за пазухи и показала мне два новеньких серебряника, - это плата за мельницу за два месяца. А потом у нас будет ещё три месяца, пока по договору аренды нам можно будет отсрочить платежи. Глядишь, как-нибудь протянем зиму, а там.

- А там ваши курочки начнут нести золотые яйца, - подхватила я зло. - Все четыре!

- Шесть, - поправила она меня.

- Да хоть десять, - отрезала я. - Только если сидеть на попе ровно, так и просидите, пока вас из дома выкинут. Без средств к существованию.

Вместо того чтобы рассердиться, она покачала головой и вздохнула:

- И откуда ты такая на мою голову свалилась? И говоришь странно, и яйца черенком ложки размешиваешь. Надеюсь, ума у тебя побольше, чем у Эдит, и в озеро ты, как она, не полезешь.

Она сказала это и не удержалась - бросила на меня быстрый и опасливый взгляд. Старуха, действительно, боялась остаться без невестки. Боялась, что погонят на улицу. Как собаку.

А ей - лишь бы крыша была над головой, пусть и в компании с зубастыми водяными духами.

Духи... моргелюты...

Я вспомнила отвратительную морду в окне и поёжилась. Нет, в озеро я точно не полезу. Не хочется там встретиться с тварями, у которых зубы, как у акулы. А судья не побоялся полезть за мной в озеро. Вернее - за Эдит. Судья. Ему-то что прибило искать вдову мельника?

- Зачем приехал судья? Что ему нужно было от Эдит? - спросила я у Жонкелии.

- Кто ж его знает, - ответила она. - Ворон - он тоже с придурью. Вроде бы сначала как человек - и разговаривает, и ведет себя, и вдруг на него как что-нибудь найдет - говорит какую-то ересь. И не понять с кем говорит. Недаром его из столицы выгнали.

- Выгнали?.. - машинально переспросила я, думая о событиях этого странного дня.

- Ну, сослали, - объяснила старуха. - Король отправил в ссылку. С запретом появляться в столице десять лет.

- А за что король отправил?..

- Откуда мне известно? - Жонкелия начала раздражаться. - Наверное, сунул нос туда, куда не следовало. Только он ничему не научился и продолжает и здесь совать нос куда не следует.

- Если он - судья, ему это по должности положено.

- Много чего ему не положено, - фыркнула она и уставилась на меня, оперевшись ладонями о колени. - Ты-то что будешь делать? Признаешься, что не Эдит?

- Признаться я всегда успею, - ответила я задумчиво. - А пока давайте-ка в комнате уберем, мамашенька. Мне тут ночевать, скорее всего, а вы такой свинарник там развели. А потом я хочу осмотреться и побольше узнать про ваших моргелютов. Скорее всего, это именно они меня сюда и притащили. Ну и курочек ваших проведаем. Есть-то нам что-то нужно.

С уборкой и стиркой мы с Мамашей Жонкелией провозились далеко за полдень. Первым делом я решила привести в порядок жилую комнату. Мы вынесли все тряпки, перестирали и развешали их, понадеявшись, что они просохнут до вечера. Солнце выглянуло из-за туч и светило тепло и ласково, но на берегу озера уже вовсю царила осень, и ночь обещала быть холодной.

Я вымела из комнаты весь сор, убрала паутину, висевшую по углам, оторвала доски на окне, чтобы помещение проветрилось, и на славу отдраила дощатый пол.

Дощатый пол - это вам не линолеум тряпочкой протирать, и после него я с сожалением посмотрела на свои руки. Красные, обветренные - они были ужасны. И нет никакого крема, чтобы сделать смягчающую масочку, и скраба тоже нет. И перчаток. И пилочки для ногтей.

Вздохнув, я отправилась стирать. Я выстирала белье и платья Эдит, которые обнаружила в сундуке. Платьев было всего два, поношенных, со следами штопки.

Пока белье сушилось, я прошлась по мельнице, чтобы получше рассмотреть своё наследство. Вернее - наследство бедной мельничихи.

Бриско постарался на славу и отгрохал крепкую, добротную мельницу, и колесо было новое, с широкими лопастями. Только стояло, застряв намертво. Вымокнув от брызг воды, я попробовала повернуть его, но оно не сдвинулось ни на сантиметр. Ладно, этим можно будет заняться позже.

Постройки во дворе никуда не годились. Причем, я видела, что доски на курином вольере и на коровнике были новыми. Но глядя на них, создавалось впечатление, что над Тихим Омутом пролетел ураган с нежным именем. Неужели всё это устроили эти самые... моргелюты? Зачем им ломать постройки?.. Пытались забраться в дом?.. Если у них такая силища.

Мои страхи развеяла Жонкелия.

- Топить-то чем-то нужно, - пояснила она, - ведь за дрова тоже надо платить. Здесь в округе валежника мало, а свалить дерево - это женщине не под силу. Да и нельзя здесь рубить деревья, пока земля принадлежит графу Фуллартону. Он сразу заметить и штраф затребует.

- Кто такой этот Фуллартон? - спросила я, когда полезла осматривать голубятню позади коровника, а Жонкелия осталась внизу, придерживая лестницу. - Богатый бездельник? Молодой или старый?

- Скорее - молодой, - рассказала старуха. - Но он не бездельник. У него тоже мельница. Не на этом озере, а по ту сторону Тихого Омута. Пока был жив Бриско, туда ездили только из города, кто не знал про нас, а местные все мололи только здесь. Граф очень из-за этого злился. Но Бриско исправно платил налоги и аренду, поэтому придраться было не к чему. Зато теперь графский мельник жирует. Все ездят только к нему.