На выходе из дворца Яромиру вручили верительные грамоты князя с печатью и подписью, а также ещё одно, на этот раз торжественное письмо с предложением военного союза против супостатов хазарских. Яромир спрятал всё это добро в дорожную сумку. Коней их уже вывели из конюшни плюс лошадь под провизию и ещё одну — под тюки с дарами.

— Близким вашим я послал гонцов, что вы в срочный поход отправились, — Святослав вышел вслед за ними, — так что они в курсе, не волнуйтесь. Удачи, друзья! Жду с добрыми вестями!

— Моя Марфуша меня прихлопнет по возвращении, — с показным прискорбием сообщил своим товарищам Ратибор, — за то, что сам не пришёл проститься с ней перед дорогой дальней!

— Или за то, что решит, будто ты по девкам шляешься, а не по походам всяким, — рассмеялся по-доброму Мирослав.

— Но-но, ты что такое мелешь, чертополох ты окаянный⁈ — возмутился Ратибор. — У нас с моей Марфой любовь и верность до гроба… А тебе бы, друже, пора уже остепениться да жениться, чай, жених-то из тебя видный!

— Дурное дело нехитрое и спешки не любит, — фыркнул Мирослав.

— Дурная тут только твоя голова, ибо не понимает, как это хорошо, когда дома ждёт тебя любимая и пяток-другой твоих детишек…

— Нет уж, увольте! Мне только выводка цыплят не хватало для полного счастья…

— Зря ты так! Рат дело говорит, — поддержал Ратибора Яромир. — Когда из долгого похода в родимую избушку возвращаюсь, а там меня моя Бояна радостно встречает да трое моих сорванцов на шею вешаются… Уж поверь, это прекрасно!

— Охотно верю, — буркнул недовольно Мирослав, порядком уставший от попыток окружающих его женить. — Вы закончили мне нравоучения о семейной жизни читать или только начали? Под ваше бурчание хорошо дремать, так что прошу вас, не останавливайтесь, я хоть в седле прикорну немного, а то чего-то плохо спится в последнее время…

— Это, наверное, потому, — подмигнул Ратибор Яромиру, — что сердце твоё уже пронзила стрела любви, и мы ведь как раз направляемся в те края, где обитает твоя единственная и неповторимая пташка, не так ли⁈

— Много будешь знать — до старости не доживёшь, — смущённо промямлил в ответ Мирослав.

— Очень на это надеюсь! Что может быть хуже для воина, чем дожить до старости и умереть в собственной кровати⁈ Бр-р-р, это же ужас просто, а не смерть! — Ратибор поморщился. — То ли дело погибнуть в битве от острого клинка, чтобы потом отправиться в чертог к Сварогу и пропустить с ним чарку-другую доброй медовухи!

За таким мирным переругиванием прощаться да обниматься долго не стали; витязи вскочили на своих коней да поехали прочь из Мирграда. Путь предстоял неблизкий, а время поджимало.

Глава 3

Путь-дорога

На первом же привале у разведённого костра, после того как друзья сытно перекусили, Ратибор, лениво икнув, прямо посмотрел в глаза Яромиру и твёрдо сказал:

— Дай-ка, друже, ты мне письмецо-то княжье. Ну, то самое, с наветом на купца этого плешивого, как его там… Хрямзий вроде или Крякзий…

— Крямзий, — подсказал сидевший недалече Мирослав.

— Да хоть Хрякзий! Неважно, в общем!.. Письмишко-то достань…

— Зачем тебе? — Яромир, прищурившись, внимательно взглянул на Ратибора.

— Почитать хочу.

— Оно опечатано княжьей печатью…

— Да хоть Перуна печатью! Давай уже… — Ратибор гневно сверкнул голубыми очами.

Яромир знал, что спорить с этим рыжим упрямцем, если уж он что-то втемяшил в свою буйную голову, бесполезно, потому нехотя встал, порылся в дорожной сумке и молча протянул требуемое письмо Ратибору. Тот быстро вскрыл его, бегло просмотрел, после чего скомкал да выкинул в горящий костёр. Мирослав лишь неопределённо хмыкнул, так ничего и не сказав; он понимал своего закадычного друга без слов. Яромир тоже молчал, лишь неодобрительно покачивая головой. Наконец он произнёс:

— Нехорошо это, Рат! Нарушили прямой приказ князя! Себя подставили сейчас! А если Крямзий…

— Если Крямзий чего-то вякнет, я его удавлю, как куропатку! Но сделаю это открыто, без всякой подлости! А Святослав, конечно, дал… Плохо на него чин княжий влияет… Он ведь никогда не был таким! Видно, кто туда, наверх, во власть попадает, все рано или поздно вынуждены… Как это правильнее сказать-то… Подличать, что ли, чтобы на плаву удержаться! Все приёмы уже становятся хороши, даже самые низкие и отвратительные, лишь бы их самих не сожрали с потрохами…

— С волками жить — по-волчьи выть, — глубокомысленно произнёс Мирослав, задумчиво глядя на догорающий в костре пергамент.

— Ну вроде того, — согласно кивнул Ратибор. — Только я не хочу и не буду такой подлостью заниматься! Мы выполним поручение Святослава, не замаравшись в этом дерьме! И совесть наша будет чиста. Вы со мной?

Ратибор внимательно посмотрел на друзей.

— Само собой, — Мирослав согласно кивнул.

— Всегда с тобой, Рат, ты же знаешь! С самого детства, плечом к плечу, — тяжело вздохнул Яромир. — Будь что будет! Но совесть наша, как ты и сказал, останется чиста!

— Вот и ладушки! — Ратибор удовлетворённо вздохнул. — Давайте на боковую, путь неблизкий нас ждёт.

Уговаривать никого не пришлось; приятели наши являлись путниками бывалыми и прекрасно знали, что здоровый крепкий сон — это основа завтрашнего доброго дня. Если, конечно, есть желание, чтобы завтрашний день стал добрым. А желания такого было с лихвой. Поэтому, быстро завалившись набок и задремав, трое воинов отлично выспались и на рассвете уже выехали по направлению к Орёлграду, полные сил и решимости как можно быстрее предстать пред светлые очи князя Изяслава.

Ехали наши славные витязи полями-лесами, по бескрайним просторам Древней Руси-матушки. И на восьмой день своего пути выехали к знакомой им по прошлым визитам небольшой деревушке на краю леса, находившейся на отшибе, где и решили переночевать да пополнить подходившие к концу запасы еды и воды. Подъезжая к окраине села, вдруг услышали они шум да гам. То крики, то смех, то звук бьющейся посуды; что за напасть, что происходит⁈

— Ну сейчас-то, надеюсь, будет драка⁈ — со слабой надеждой воскликнул Ратибор.

— Тебе лишь бы кулаки почесать! — ухмыльнулся Яромир.

— Сам такой, хвост трубой! — ехидно огрызнулся рыжебородый исполин.

Мирослав лишь улыбнулся. Он был самый спокойный и молчаливый среди друзей.

Ратники въехали в деревню. Одна кривая улица да с