какой Гусаровой? А… из Орловского облоно?

С е р г е й. Да, да. После моего телефонного разговора с обкомом ей выделили два дома. И вот я только сейчас узнал, что в последнюю минуту их отдали Красногорскому рудоуправлению. И по вашей лично вине, как работника бухгалтерии. В чем дело?

К л а в д и й (прокашлявшись). Дело в следующем: их деньги еще не поступили на наш счет…

С е р г е й. Но ведь у нее на руках копия перевода. Да еще ак… ак… Ну, как это у вас называется?

К л а в д и й. Акцептованного перевода, вы хотите сказать? Что ж, акцепт акцептом, а денег на счету еще нет.

С е р г е й. Но ведь они могут поступить каждую минуту. Почему такая недоверчивость? Это бюрократизм, за который вы ответите.

К л а в д и й. Бюрократизма здесь никакого, Сергей Иваныч. Когда оборотных средств нет, за каждую копейку цепляемся. Красногорцы перевели раньше — пожалуйста, получите дома. А то еще в арбитраж потянут.

С е р г е й. А почему ж у вас с оборотными средствами такая петрушка?

К л а в д и й. Затоварились материалами, Сергей Иваныч, в связи с переходом на конвейер. Видали, что на складах делается? А тут еще рабочих рук не хватает.

С е р г е й. Словом, сказка про белого бычка. А что прикажете Гусаровой делать?

К л а в д и й. Ехать домой. И государственные деньги здесь попусту на командировку не тратить. Придет пора — и без нее отгрузим.

С е р г е й. Но ведь — школа. Дети.

К л а в д и й. Целое лето впереди.

С е р г е й. Ладно. Разбирайтесь сами. Какое мне дело, в конце концов… (Резко отвернулся, отошел в сторону. Рассеянно трогает гитару.)

К л а в д и й (не сразу, робко). Сергей Иваныч…

С е р г е й (сухо). Да?

К л а в д и й. Вы… на Курильские острова едете?

С е р г е й (так же). Да.

К л а в д и й. Какой вы счастливый, Сергей Иваныч.

С е р г е й (все так же). Да?

К л а в д и й. Ну как же. Воевали… Европу всю прошли. А теперь из Калининграда — на Курильские острова. Весь мир, можно сказать, у вас как на ладони. А я вот до тридцати лет дожил — и все на одном месте…

С е р г е й. Значит, стремленья нет.

К л а в д и й. Эх, Сергей Иваныч! Если бы вы только знали… Обрабатываешь документы иной раз… Возьмешь накладную откуда-нибудь издалека, из Туркмении, скажем… Разложишь ее перед собой, как карту, и воображаешь, будто ты не финработник, а покоритель пустыни, и не на стуле сидишь, а верхом на верблюде каком-нибудь качаешься… Раз до того закачался, что весь баланс испортил. Вот и история была…

С е р г е й. Скажите, Клавдий Захарыч… А ваша сестра похожа на вас?

К л а в д и й. Какая сестра? (Вспомнив, решительно.) Сергей Иваныч… Тут просто недоразумение… Дело в том, что сестер у меня…

Распахивается дверь. Появляется  З а х а р  Д е н и с ы ч.

З а х а р  Д е н и с ы ч. Знакомьтесь — наша дочка. (Выводит за руку Женю в нарядном платье.) Зовут ее Женя… А это, Женя, Усков Сергей Иваныч… Герой Отечественной войны… (Словно споткнувшись, умолкает, узнав в Сергее человека, встреченного им на комбинате.)

Сергей и Женя изумленно смотрят друг на друга.

С е р г е й (Жене). Так это вы — Женя? А… чемоданчик мой?

З а х а р  Д е н и с ы ч. Знакомы?

Женя круто поворачивается и бежит к двери, но натыкается на  Е ф р о с и н ь ю  М и х а й л о в н у, которая вводит разряженную по последней моде  Л ю с ю.

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. Познакомьтесь, наша дочка Люся…

К л а в д и й. Как — ваша дочка?

Л ю с я (увидев Сергея). Ах!..

С е р г е й (Люсе). И вы — дочка?

З а х а р  Д е н и с ы ч. Наша дочка?

С е р г е й. Еще одна дочка?

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. Как — еще? (Видит Захара Денисыча с Женей.)

Немая сцена. Сергей хохочет.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Та же комната. В середине — вещи Сергея. С какой-то бумагой входит  З а х а р  Д е н и с ы ч.

З а х а р  Д е н и с ы ч (садится за стол, читает бумагу). Так. Посмотрим, как на этот раз откликнется товарищ директор.

Входит  Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. В руке у нее конверт.

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. А где же Сергей Иваныч?

З а х а р  Д е н и с ы ч. Уехал.

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а (падая в кресло). Как — уехал?

З а х а р  Д е н и с ы ч. На станцию. Компостировать литер.

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. Значит, сегодня едет? Да как же ты допустил? Да как же…

Появляется  Л ю с я.

Л ю с я. Мамочка, вам телеграммочка. (Прыснула.)

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. Да погоди ты. Не до тебя. (Захару Денисычу.) Почему ж не остановил? Почему не уговорил? На полчаса отлучилась — и вот тебе…

З а х а р  Д е н и с ы ч (берет у Люси телеграмму, распечатывает; Ефросинье Михайловне). Фрося! От Данил Данилыча. (Читает.) «Задержите непременно. Полный покой. Белоусов». Попробуй удержи.

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. А все ты. Ты. Придумал с дочками!

З а х а р  Д е н и с ы ч. Нет, уж это твоя затея, матушка…

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. Чем же мы теперь его удержим?

З а х а р  Д е н и с ы ч. Чем, чем… Поздно уже…

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. Нет. Надо что-то придумать. Обязательно. (Смотрит на вещи.) Это Сергея Иваныча? Женя привезла? Спрячем их. Люся, тащи! Скорей! В чулан. Подальше. Пока не вернулся. Да помоги же мне, Захарушка.

З а х а р  Д е н и с ы ч. Что это ты задумала?

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. Без вещей не уедет. Люся, хватай!

Люся ей помогает.

Куда же? В мою комнату лучше… Или в твою?

З а х а р  Д е н и с ы ч. Да погодите вы… Разве его этим удержишь? Не такой человек. Серьезным его заинтересовать надо.

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. Чем же?

З а х а р  Д е н и с ы ч (потрясая своей докладной запиской). А вот познакомим его с сушильным вопросом — увидите, что будет.

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. И не стыдно тебе? Никакой тонкости чувств.

З а х а р  Д е н и с ы ч. А при чем здесь тонкость чувств?

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. А при том, что не о человеке ты заботишься, а о своих чурбаках. А человеку покой нужен…

З а х а р  Д е н и с ы ч. Не знаешь ты, матушка, наших людей.

Л ю с я. Неужели вы думаете, Захар Денисыч, что Сергея Иваныча может заинтересовать какая-то сушилка? Человек только что из Калининграда… Едет на Курильские острова… Увидит морских львов, котиков… Штормы… А вы ему вместо этого инструкцию, как сушить пиломатериал. Да это же просто смешно.

З а х а р  Д е н и с ы ч. Смешно?

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. Угомонись, отец. Люся толком говорит.

З а х а р  Д е н и с ы ч. Глупость это, а не толк. Сразу видно, чем голова набита. Львы. Котики…

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. А по-твоему, в жизни только и есть, что работа? С утра и до вечера — вот так, как у тебя? Да?

З а х а р  Д е н и с ы ч. Кто душой своему труду отдается — как же иначе?

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. Так не дам же я тебе Сергея Иваныча на съедение! Не дам. Не может человек одной работой жить. Нужны ему в жизни и красота, и чувства, и природа, и музыка… Правда, Люся?

Л ю с я. Ах, как я вас понимаю, Ефросинья Михайловна!

З а х а р  Д е н и с ы ч. Думаете Сергея Иваныча музыкой удержать? Ха-ха-ха!

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. Чем-нибудь да удержим. А ты знай — в наши дела не мешайся. Слышишь?

З а х а р  Д е н и с ы ч. Ну и пожалуйста. (Уходит, забыв на столе свою бумагу.)

Е ф р о с и н ь я  М и х а й л о в н а. Что же делать? (Ходит взад и вперед по комнате, натыкается на вещи Сергея.) И чего они тут, на дороге,