Наконец была отбита и вторая атака, варвары отступили, оставив скрюченные трупы среди примятого, истоптанного папоротника. Измученный гарнизон получил еще одну передышку. Утро тянулось медленно. Лучники бриттов укрывались за темными кучами терновника, вырванного с корнями, — они устроили эти укрытия во время первой атаки и теперь выпускали стрелы при малейшем движении, замеченном на валу. Следующая атака могла начаться в любой миг. Гарнизон потерял убитыми и ранеными свыше восьмидесяти человек. Подкрепление из Дурина могло бы подойти за два дня, если бы только рассеялась пелена тумана. Хотя бы ненадолго, лишь бы пустить сигнальный дым, и чтобы столб дыма успели заметить.

Но туман, когда Марк поднялся на плоскую сигнальную крышу претория, и не думал рассеиваться. На лицо оседала мягкая, промозглая сырость, оставлявшая на губах солоноватый привкус. На близлежащие холмы наносило сероватые, бледные хвосты тумана, а дальние гряды холмов выглядели как расплывчатое пятно, растворяющееся, исчезающее вдали.

— Бесполезно, командир, — проговорил легионер, сидевший на корточках у стенки вала и раздувавший угли в огромной жаровне.

Марк упрямо качнул головой. Как знать, может, так все и происходило, когда Девятый легион исчез с лица земли? А что, если его отец и все легионеры вот так же смотрели и ждали, не очистятся ли дальние холмы, чтобы послать туда сигнал и получить ответный? Марк вдруг осознал, что он молится, молится, как никогда раньше, взывая к чистым небесам, скрытым за серой толщей облаков: «Великий бог Митра, Убийца Быка, Владыка Веков, сделай так, чтобы разошелся туман и засияла твоя красота! Раздвинь туман и дай нам чистого неба, чтобы мы не сгинули во тьме. О Бог Легионов, услышь мольбу твоих сыновей, ниспошли нам твой свет, нам, твоим сыновьям, Четвертой Галльской когорте Второго легиона!»

Он повернулся к легионеру, который видел лишь, что командир молча стоял несколько минут, задрав кверху голову, как будто высматривал что-то в тихо плачущем небе.

— Нам остается только ждать, — проговорил Марк. — Будь готов пустить дымовой столб в любой момент.

И, повернувшись на пятках, он обогнул громадный ворох свежей травы и папоротника, наваленный около жаровни, и со стуком сбежал по узкой лестнице.

Внизу его поджидал центурион Фульвий с каким-то неотложным делом, и Марку далеко не сразу удалось улучить минутку, чтобы вновь подняться на вал. Но когда он наконец очутился там, ему показалось, что даль немного посветлела. Он тронул за плечо Друзилла, стоявшего рядом:

— Мне мерещится, или холмы и в самом деле сейчас видны отчетливее?

Друзилл молча обратил хмурое лицо на восток. Потом кивнул:

— Если мерещится тебе, то значит, и мне мерещится.

Глаза их встретились, во взгляде была надежда, которую они не решались выразить в словах. Затем они разошлись, каждый по своим делам.

Но скоро и другие начали показывать пальцами и напряженно вглядываться в даль, не смея выразить вслух надежду. Медленно-медленно светлело, туман редел, расходился, и ряд за рядом вдали вставали гребни холмов.

На крыше претория высоко вверх поднялся столб черного дыма, потом завалился набок, ниспадающей завесой протянулся над северной частью вала, отчего солдаты закашлялись и принялись отплевываться. Затем столб настойчиво прянул в вышину, высокий, прямой и черный. Глаза и сердца в мучительном ожидании устремились к дальним холмам. Последовала долгая пауза, и вдруг раздался всеобщий крик: на востоке, на расстоянии одного дня перехода, в воздухе показалась еле заметная темная ниточка дыма.

Зов о помощи был принят. Через два, самое большое, через три дня явится подкрепление. Весь гарнизон почувствовал прилив уверенности.

Не прошло и часа, как с северной части вала Марку передали, что на тропе, ведущей к Левым воротам, показался ожидавшийся дозор. Марк в это время находился в крепости, но в мгновение ока очутился у ворот. Он сделал знак кавалеристам, стоявшим подле оседланных коней, и тут же увидел возле себя центуриона Друзилла.

— Племя покинуло укрытие, командир, — сказал он.

Марк кивнул.

— Мне нужен резерв в полцентурии. Больше уделить мы не можем. Дай им трубача и поставь к воротам всех, кого найдешь возможным: варвары могут сделать попытку прорваться внутрь, когда ворота откроют.

Центурион отдал распоряжение и вернулся к Марку.

— Давай лучше я пойду с ними, командир.

Но Марк уже отстегнул застежку на плече и сбросил тяжелый плащ, который мог помешать ему.

— Все уже давно решено. А ты, пожалуй, одолжи мне щит.

Друзилл без лишних слов снял ремень с плеча, и Марк, взяв щит, резко повернулся к солдатам, уже строившимся перед воротами.

— Готовимся строить «черепаху»! — скомандовал он. — Оставьте и мне местечко под крышей — не пойдет же черепаха в бой с высунутой наружу головой!

Шутка была не из удачных, но в горстке отважных, готовых на все бойцов раздался смех. Марк, занявший свое место в голове колонны, почувствовал, что они с ним заодно и, если понадобится, эти молодцы пойдут с ним хоть на костры Тофета[12].

С ворот сняли громадные засовы, солдаты приготовились в любую минуту распахнуть тяжелые створки; Марк видел, ощущал непреклонную готовность держать створки ворот и потянуть их назад, если только его отряду удастся пробиться обратно.

— Откры-вай! — скомандовал он. И когда створки начали медленно распахиваться, поворачиваясь наружу на железных столбах, он приказал: — «Черепаху» строй!

При этих словах он поднял вверх руку со щитом и почувствовал, как повторила сзади это движение вся колонна, услышал легкий звон металла, — это каждый солдат сомкнул свой щит со щитом соседа, образуя панцирь, от которого и пошло название построения.

— Вперед!

Ворота широко распахнулись, и странный многоногий зверь, похожий больше на мокрицу, чем на черепаху, пересек дорогу и стал быстро спускаться по склону вниз, выбросив по бокам небольшие крылья — доблестную конницу. Ворота закрылись, и вслед отряду с тревогой устремились взгляды сотен глаз, следивших за ним с вала и надвратной башни.

Все произошло так быстро, что у подножия холма только-только успел разгореться бой между бриттами и вернувшимся боевым дозором римлян.

«Черепаха» не была боевым построением, но для прорыва, для захвата позиции она не знала себе равных. К тому же очень помогал ее вид — необычный и устрашающий. Внезапность появления колонны, налетевшей на бриттов сверху вниз, ударившей со всей силой, приданной ускорением, вызвала замешательство среди варваров. На один лишь миг дрогнули и заколебались их неистовые ряды, но за этот краткий миг теснимый ими дозор увидел «черепаху» и с хриплыми возгласами стал пробиваться к своим.

Марк и его полуцентурия врезались сверху в бушующую массу врагов. Ход римлян замедлился, почти застопорился, но они все еще продвигались вперед; один раз ряды их смешались, но тут же они вновь построили «черепаху». Бронированный клин продолжал врезаться в буйную толпу варваров, пока наконец «черепаха» не потеряла свой смысл. И тогда, надсаживая горло, чтобы перекричать дикий шум и грохот, Марк крикнул своему трубачу: