Зашло красно солнышко за серу сопку, вышел ясен месяц, послышался волчий вой. Ухмыльнулся Егорушка, закутался в тулуп посильнее и уснул. Прошла ночь, закукарекали петухи. Проснулся ловчий, глядь, а три курочки пасутся себе и капканы стоят пустые. Так караулил охотник добычу целых семь дней. Тишина! И в деревне за эту неделю волк ни одной курицы не унёс. Зато в соседнее село зачастил.

Стал Егор кумекать: «Значит, шакалье отродье знает, что я его караулю. Значит, это кто-то из деревенских. Пойду-ка я у Апанасия спрошу чего, может он и знает злодея.»

Зашёл Егор в избу ведуна-колдуна и чует: супом куриным пахнет. А у колдуна хозяйства своего то и нету, ему селяне сами всё несут.

«Ну не курицу же! — подумал дед Берендей. — Нынче на селе не хватает птицы.»

— Чего надо? — недобро уставился на него Апанасий.

— Да ничего, ну раз нельзя моих трех курочек заговорить, ну значит и нельзя. А и ладно.

Вышел Егорушка на улицу, да и смекнул кое-что. Дождался он тёмной ночки и как услышал волчий вой, тут же поскакал к хатке Апанасия. Открыл дверь, зашел тихонечко. Луна в окошко малое заглядывает, на пустые полати указывает. На них никого! Исчез Апанасий. Полез Егор под полати и затаился.

Прошла ночь. Пропели первые петухи. Тут открывается дверь и входит самый настоящий Волколак, жуткий, смердящий, а в лапах дохлая курица. Дед Егор аж зажмурился от страха под кроватью. И вдруг чудеса начали происходить: положил Волколак пташку на стол и оборотился в деда Апанаса, а затем скинул с себя волчью шкуру, да и кинул ее под кровать. Схватил Егор шкуру и не знает что дальше делать. А колдун от усталости с ног валится. Завалился оборотень на полати и захрапел богатырским сном.

Вылез отважный воин Берендей и поволок волчью шкуру к своей хате. Затеял во дворе костер и кинул в него шкуру Волколака. А пока шкура горела, выли волки в лесу, да Добрана Радеевна ревела в хате от горя, думала, её муженёк того: рехнулся, сам волколачил, а теперича свою шкуру решил сжечь. Это он так пошутил, когда жена на треск костра выбежала. Ляпнул не подумавши старый дурак! Да к тому же и обедать с женой отказался — поплелся на обед к колдуну. Постучался, заходит и говорит:

— А плесни-ка мне, Апанасий, супчика куриного!

— Нет у меня никакого супа, иди прочь старый ведьмак!

— Хм, в ведьмаках никогда не хаживал, но видимо придётся, пришло моё время! — удивился сам себе Егор и полез шерстить котелки на печи.

Нашёл котёл с супом, налил сам себе, сел за стол, ест, причмокивает, прикрякивает, то по-петушиному кричит, то квохчет. Сел подле него ведун и спрашивает устало:

— Ну чего тебе?

Облизал Егор ложку и говорит:

— Так шкуру твою я того, сжёг. Народу не скажу ничего, не боись. Ты мне, морда окаянная одно поведай: не бесконечно же ты курятиной баловаться собрался, народ всё равно б тебя изловил рано или поздно!

Заплакал тут дедушка Апанасий, жалким стал, маленьким:

— Спасибо тебе, Егор Берендеевич, от злой напасти ты меня избавил. Дык не сам я, а злая Ведьминка меня в оборотня превратила, отомстила мне, проклятая, за свои мухоморы!

Удивился Егор:

— Какие мухоморы?

— Они самые. Вырвал я вокруг её хаты усе мухоморчики себе на зелье, коим сельчан наших поил да от хвори малых деток малых вылечивал.

— Вот знал я всегда, что у тебя, Апанас, гнилая душа — так на воровство хозяина и толкает, так и толкает! В лесу мухоморов мало что ли? Али ведьминские слаще были?

Ну как бы то ни было, а с этих пор стал дед Егор часто хаживать к ведуну, тот его зелья учил варить, да разным колдовским наукам обучал. А куда Берендею деваться то? Колдуны Берендеи и есть колдуны Берендеи. От судьбы не уйдёшь!

Спи, Егорка,

вот такая долька

у тебя, у старого!

Хай её, не хай её.

Волколак, волкодлак — человек-оборотень, принимающий образ волка и воет, но сохраняет разум. Суставы на задних лапах у Волколака повернуты вперед, как у человека, у него человеческие следы, тень и отражение, человеческий запах и глаза. Волколаки крупнее, сильнее и неуязвимей обычных волков, их не берут обычные пули. Колдуны для обращения прочитывали заклинание и перепрыгивали через некий магический объект. Для обратного превращения нужно совершить те же действия в обратном порядке. Есть люди, которые периодически превращаются в оборотня в наказание за грехи (свои или родительские). Превращение происходит по ночам или в определенное время года. Такие Волколаки не контролируют своё поведение в волчьем облике и нападают на скот и людей, даже на близких. Колдун или ведьма могут превратить человека в волка из мести, накинув на него заговоренную волчью шкуру, обвязав поясом и т. д. Невольные Волколаки страдают от страха и отчаяния, скучают по человеческой жизни и не смешиваются с волками. Они не едят падали и сырого мяса, перебиваясь подножным кормом и украденной у людей едой. Волколаками могли стать дети женщины, забеременевшей от волка, а также двоедушники (существа с двумя душами и сердцами), проклятые родителями дети. Волколаки рождаются ногами вперёд.

Дед Егор и дух Пасечник

Надумал Егор Берендеевич на старости лет пасеку в лесу поставить, пчёлок завести, медок качать, внуков сладеньким побаловать. Ну, думать — одно, поставить — другое, а вот только кто охранять ее будет? Надо Пасечника звать — нежить дикую, злого духа.

— Да не, доброго!

— А кто тебе сказал, что он добрый?

— Коль охраняет, значит, добрый.

— А тот дух взамен людскую душу разве не требует?

— Требует. Но он ни бог и ни чёрт. А толку с его треба? Пустое всё!

Долго Егор Берендеевич с женой Добраной Радеевной пререкались, но ни к чему хорошему не пришли. Ухнула Добрана квашеной капустой в кадке, да так, что вонь пошла:

— Не мужик ты, а колдун! Колдун как есть. Мужик, он руками работать любит, а тебе ж только всякую нежить выискивать, да по лесу шастать, как оглашенный!

— Это ты зря такое брешешь, — обиделся Егор. — Пасеку нежить не поставит, а я поставлю.

— Вот и поставь.

— Вот и поставлю!

— Вот и поставь.

— Поставлю, поставлю, не сомневайся.

Да что там! Пасеку соорудить — большого ума не надо, лишь бы руки с того места росли.

«А кто охранять ее будет от людей, волков да Волколаков?» —