Здесь имею в виду не только содержание, но и само название книги: «Наполеон Великий». Собственно, в этом нет никакой сенсации. Не просто «великим» (полководцем, государственным деятелем, законодателем), но и «Наполеоном Великим» называли первого из Наполеонов К. Маркс и Ф. Энгельс[43], а французский историк Эдуард Дрио опубликовал его трехтомную биографию именно под таким названием «Наполеон Великий»[44]. Но в российской историографии так назвать книгу о Наполеоне было бы вызывающе неприлично ни при каком режиме - ни в царское, ни в советское, ни в постсоветское время, только потому что Наполеон воевал с Россией (о том, что он с Россией дружил и стремился к союзу с ней, не принято распространяться).

Между тем на вопрос, разве Наполеон как историческая личность менее велик, чем наши Петр и Екатерина Великие или всем миром признанные Кир Великий, Карл Великий, Фридрих Великий, даже Александр Великий, - на этот вопрос напрашивается сам собой разумеющийся, неопровержимый ответ: конечно, не менее, а даже более.

К тому же учитываю разнообразие жанров в жизнеописаниях Наполеона - у Ж. Тюлара социологический, у Э. Людвига - психологический, у Д. С. Мережковского - философский, у А. Кастело - беллетристический. Меня привлекает больше всего чисто исторический жанр, в котором наиболее гармонична книга Е. В. Тарле «Наполеон», которая, однако, недостаточно полна и отчасти устарела. Что касается написанной в том же историческом жанре книги А. 3. Манфреда «Наполеон Бонапарт», то она, при всех ее достоинствах (яркая, обстоятельная, поучительная), композиционно дисгармонична: в ней заметно скомкана 2-я часть, о заточении Наполеона на острове Святой Елены нет даже отдельного параграфа.

Источниковая база мировой наполеонианы безбрежна и, естественно, используется различными авторами в разной мере, причем российские историки меньше, чем следовало бы, используют французские источники, а труды французских историков страдают недооценкой, а то и попросту игнорированием российских источников. Между тем российскими источниками, относящими к Наполеону, буквально изобилуют и капитальные (включая многотомные) публикации[45], и архивные фонды - Министерств иностранных дел и военного, а также Александра I, А. А. Аракчеева, А. П. Ермолова, А. С. Шишкова, Н. К. Шильдера, К. А. Военского и др.

Справедливости ради надо признать, что в России французская и вообще иностранная литература о Наполеоне учитывается гораздо лучше, чем во Франции российская. Показательны библиографические справки к фундаментальному «Словарю Наполеона» под редакцией Ж. Тюлара. В библиографии к статье «Русская кампания 1812 г.» из российских исследований здесь названа лишь монография царского историка Д. П. Бутурлина, к статье «Александр I» - только книги царских же официозов Н. К. Шильдера и вел. кн. Николая Михайловича, а к статьям «Кутузов» и «Наполеон» даже не назван ни один россиянин (в библиографии к статье - довольно обширной - о М. И. Кутузове рекомендована всего лишь одна книга, да и та английского историка Р. Паркинсона).

Мой «Наполеон» основывается на традиционно разнообразных источниках, включая разысканные мною и впервые использованные в книге «Александр I и Наполеон» архивные документы (относящиеся, правда, лишь к императору Наполеону), с учетом различных концепций русской дореволюционной (охранительной, либеральной, демократической), советской, постсоветской и зарубежной историографии.

Задачу свою вижу в том, чтобы изложить возможно подробнее и доступнее для массового читателя мое видение всей жизни и деятельности Наполеона, его личностных качеств, результатов, последствий и уроков всего им содеянного. Главное, хотелось бы, и я попытаюсь решить такую задачу с позиций, научно сбалансированных, свободных от политической предвзятости и субъективных пристрастий. Теперь уже мало кто спорит с тем, что Наполеон - величайший полководец и государственный деятель всемирной истории. Но этот уникальный гений сочетал в себе, наряду с массой достоинств, одиознейшие черты деспота, тирана, агрессора; правда, до сих пор дискутируют, в какой мере они были свойственны Наполеону. Ведь этот деспот создал самый передовой в современном ему мире и поныне действующий в самых цивилизованных странах свод законов; этот тиран свел к минимуму политические репрессии во Франции, а что касается его как агрессора, то вот факт, который у нас принято замалчивать: из 10 своих войн за 1804-1815 гг. Наполеон в восьми (исключая лишь две войны - с Испанией и Россией) не был зачинщиком. Кстати, Александр I, которого вообще не считают агрессором, за те же 1804-1815 гг. провел войн больше, чем Наполеон! На одну войну, но - больше.

Чем масштабнее личность, тем крупнее ее достоинства и недостатки. У Наполеона и то и другое значимо, и все - на виду. Поэтому важно оценить и его легендарное обаяние, и то отторжение, которое он вызывал не только как властитель, но и просто как человек (сын, брат, муж, отец, друг) у разных людей, у современников и последующих историков. Разумеется, я не стремился расследовать все это исчерпывающе и окончательно, ибо, как подчеркивает современный историк Роже Дюфрес, «история Наполеона никогда не будет завершена и никогда не будет написана полностью»[46].

Встал передо мной и вопрос о том, как начать книгу о Наполеоне - эффектно, «с аксессуарами в антураже», или просто, без всяких эффектов. Вспоминаю, как позабавил меня и настроил против «аксессуаров в антураже» отрывок из письма Е. В. Тарле к Е. Л. Ланну в связи с изданием книги Ланна о Ч. Диккенсе. «Жду Вашего “Диккенса”, - писал Евгений Викторович. - Я уже знаю, что начнете, как мне нравится: родился тогда-то, там-то, родители - то-то и то-то и пр. А не так: “Он потянулся, чихнул. И рывком родился. А кругом теснились облака со вспотевшими боками. Он поглядел и тоже вспотел”. Вообще будет хорошо, как у Вас бывает, когда Вы пишете в реалистической манере»[47]. Прочитав такое у Тарле, я порадовался за то, что всегда стараюсь писать «в реалистической манере», именно так начинал «Александра I и Наполеона», так начну теперь и «Наполеона Великого»...

Сердечно благодарен за неоценимую помощь в работе над этой книгой самому ответственному и самому строгому ее редактору - моей жене Марине Николаевне.