Многие крестьянские коттеджи – до сих пор «зальные» или двухкомнатные и одноэтажные. В деревнях Уэст-Кантри часто встречаются глинобитные дома – те места далеки и от гранита, которым богаты пустоши, и от красного песчаника в эстуарии Экса. Деревни и усадьбы намного лучше демонстрируют геологическое устройство страны, чем города: их строят местные жители, сообразуясь с требованиями практичности, так что используют они только местные материалы. По всей стране, от Восточного райдинга Йоркшира через Линкольншир, Оксфордшир и Елостершир до Уилтшира и восточной части Сомерсета проходит широкий пояс известняков, так что, естественно, местные крестьянские дома и коттеджи построены именно из них. Многие дома в Чешире, на границе с Уэльсом и в Мидлендсе – с деревянным каркасом, потому что камня там мало. На севере большинство домов построено из больших глыб известняка или песчаника. На юго-востоке Кент может похвастаться более чем тысячей каркасных двухэтажных домов – они появились в результате постепенной перестройки, начавшейся в конце XV века. Там печные трубы уже практически стали нормой, хотя застекленные окна все еще редки. Но во всех регионах четко видны социальные различия. Богатые люди – дворяне и зажиточные йомены – перестраивают свои внушительные дома практически так же, как купцы в городах. Крестьяне и батраки же живут в тех же условиях, что и их праотцы, – в старых одноэтажных коттеджах, темных, маленьких и продуваемых всеми ветрами.

Любая деревня – это не просто набор домов. В ней обязательно есть общинные здания – церковь и церковный дом. Повсюду вокруг стоят амбары, коровники, склады зерна, курятники, конюшни, сараи для телег и мельницы. Водяных мельниц намного больше, чем ветряных, но вы найдете немало ветряных мельниц на вершинах холмов юго-востока страны. Украшенные флагами, они практически ничем не отличаются от мельниц позднего Средневековья. Их крылья покрыты тканью, высотой они с двух– или трехэтажный дом; но самое замечательное в них – то, что они построены на толстых стержнях и могут поворачиваться, следуя за направлением ветра. В большинстве деревень вы также увидите распилочные ямы, поленницы, навозные кучи, копны сена, ульи и, конечно же, сады. По закону 1589 года для каждого нового построенного дома выделяется четыре акра земли: это считается необходимым минимумом для того, чтобы семья могла себя обеспечить. Все хозяйственные здания располагаются так, чтобы избежать «инеевых карманов» и подтоплений; кроме того, есть и другие советы по лучшей расстановке зданий. «Овин близ конюшни поставишь – жди беды», – увещевает Вильям Горман; да, расположение сараев и других построек должно быть очень тщательно продумано.

Впрочем, сколько ни продумывай планировку деревни, само то, что люди живут близко друг к другу, неизбежно ведет к антисанитарии. Во многих деревнях есть общие дренажные или сточные канавы, которые регулярно забиваются фекалиями и помоями. Пройдите, например, в 60-х годах XVI века по Ингейтстону в Эссексе, и обнаружите, что люди строят уборные прямо над общей сточной канавой. В 1562 году поместному суду пришлось прямо запретить людям оставлять трупы свиней, собак и других животных на улицах. В 1564 году местного жителя заставили убрать навозную кучу, которую он устроил в общественном месте, и прекратить выбрасывать навоз и внутренности убитых животных на главную дорогу, а также постоянно забивать общую сточную канаву мусором, издающим ужасный запах. В том же году был издан указ, запрещающий жителям деревни строить уборные прямо над сточной канавой из-за невыносимого зловония, вызываемого этим. Еще два подобных указа были изданы в 1565 и 1569 годах. Но не думайте, что Ингейтстон – какое-то особенно вонючее место. Эти записи в протоколах поместного суда говорят скорее о том, что деревенские власти очень чувствительно относятся к тому, что их поселение построено на большой дороге между Лондоном и Челмсфордом, а владелец поместья, сэр Вильям Петри, не желает, чтобы его имя связывали с деревней, которая воняет. В собственном доме сэра Вильяма, Ингейтстон-холле, оборудована одна из самых совершенных дренажных систем в стране (к слову, в Челмсфорде можно запросто увидеть людей, справляющих малую нужду прямо на рыночной площади; а в близлежащем Маулсэме многие жители взяли за обычай опустошать свои ночные горшки в саду дома, известного под названием «Мужской монастырь», к вящему неудовольствию его обитателей).

Лондон не похож ни на один другой английский город или «сити». Как мы уже отметили, он намного больше остальных и по населению, и по площади. Его общественная организация тоже другая: она намного космополитичнее, а его роль в управлении королевством, в том числе Вестминстером, уникальна. Даже в начале правления Елизаветы, когда население Лондона составляло всего 70 тысяч человек, налогооблагаемое богатство его жителей в десять раз превышало богатство второго по величине города, Нориджа, где жило около 10 600 человек. Таким образом, Лондон не просто более густонаселен – он еще и гораздо богаче. К 1603 году, когда население Лондона достигло 200 тысяч человек, сравнивать стало просто не с чем. Но забудьте о статистике: задолго до того, как вы вообще дойдете до города, вы заметите вполне ощутимую социальную разницу. Просто посмотрите на огромное количество людей, которых вы встретите на большой дороге. На старой римской дороге, которую называют Уотлинг-стрит, вам будут попадаться гонцы в одежде для верховой езды и крестьяне, перегоняющие скот в пригороды Лондона, врачи, выезжающие из города к деревенским пациентам, и иностранные путешественники, направляющиеся в экипажах к Оксфорду. В городе скопилось столько богатства и жизненного разнообразия, что в 1599 году швейцарский путешественник Томас Платтер объявил: «Не Лондон находится в Англии, а Англия – в Лондоне». Большинство лондонцев с этим согласятся. Историк Джон Стоу в «Обзоре Лондона» описывает его как «самый красивый, большой, богатый и населенный город мира».

Любой город можно назвать «городом контрастов» – и вам об этом довольно грубо напомнят на пересечении Уотлинг-стрит и длинной дороги, ныне называющейся Оксфорд-стрит. Это место носит название Тайберн; здесь стоят виселицы, на которых казнят воров. Обычно вешают по несколько человек одновременно. Из города на казни приходят смотреть целыми толпами, словно это отличное развлечение. После повешенья обнаженные тела обычно оставляют раскачиваться на ветру на несколько дней. Когда их снимают и зловещие виселицы остаются пустыми, гнетущая атмосфера никуда не исчезает.

Слыша шелест высоких вязов, растущих здесь, вы просто не сможете не окинуть взглядом древнее место казни.

Повернитесь на восток. Вдалеке виден город. Если ваше путешествие придется на 17 ноября 1558 года, день вступления на трон Елизаветы I, вы услышите колокольный звон во всех церквях города и близлежащих деревень. Дорога отсюда до Лондона практически прямая: она ведет из Тайберна к Ньюгейту, до которого примерно 23/4 мили. В отдалении возвышается над городом невероятно высокий средневековый шпиль Собора Святого Павла, высота которого более 500 футов. Если же вы придете сюда тремя годами позже, 3 июня 1561 года, то, возможно, увидите, как молния ударила в шпиль и ярко осветила крышу. Шпиль рухнул, забрав с собой колокола и свинцовую крышу и оставив только саму башню. Один из самых славных образцов средневекового зодчества стал похож на улыбку, в которой не хватает зуба. На церковь, конечно, поставили новую крышу, но вот новый шпиль так и не построили: хорошо заметный и для лондонцев, и для гостей города символ изменчивости времен.