– Рельсы впереди взорваны, – объяснил он. – Нам, считай, повезло, что машинист вовремя остановил поезд. Ехать дальше не представляется ни малейшей возможности. Локомотив придется отгонять назад, к ближайшему городу. У нас с вами выбор – либо возвращаться вместе с поездом и наслаждаться сомнительной безопасностью в обществе солдат, либо продолжать наше путешествие верхом.

Я тотчас же принял решение, поскольку множество промедлений и обходных путей, к которым нам до сих пор приходилось прибегать, постепенно вывели меня из терпения.

– Я бы предпочел поездку верхом, – сказал я мистеру Лу. – Самое время лошадям немного размяться!

На такой ответ он, скорее всего, и рассчитывал. Наградив меня быстрой улыбкой, он побежал к той части поезда, которую занимали наши люди, и там крикнул своим спутникам, чтобы те седлали верховых лошадей и грузили вьючных. Мне он между тем доверительно сказал следующее:

– Лично я думаю, что наши шансы значительно возрастут, если мы будем без солдат. Сейчас эту область контролирует военный диктатор, генерал Лю Фан. Он занят преимущественно тем, что уничтожает все боевые силы, какие только на него не бросают. Мне представляется, что он не станет обременять своим назойливым вниманием обыкновенный караван, особенно если с этим караваном путешествует европейский джентльмен. Лю Фан, насколько я понимаю, надеется найти в Европе союзников. Этот план, конечно, рухнет, что можно предсказать уже сейчас, – однако нам амбиции генерала только на пользу.

Итак, вскоре мы уже сидели в седлах и двигались по длинному склону прочь от засевшего в ловушке поезда. К полудню мы углубились в незаселенные области страны и шли теперь по долине вниз по течению реки. Долина была узкой, поросшей густым лесом, так что в конце концов нам пришлось спешиться и вести наших лошадей в поводу по замшелым камням. Между тем на нас обрушился довольно сильный дождь, земля стала скользкой, что еще больше замедлило наше продвижение. И в довершение неприятностей в сплошной мороси видимость не превышала нескольких футов. Поскольку я не выспался, стук каплей дождя по плотной листве над головой оказывал на меня гипнотическое действие, я почти впал в транс и едва замечал даже собственную усталость. Мы почти не разговаривали. Пока выбрались из леса и смогли снова сесть в седло, приблизился вечер. До наступления темноты оставалось несколько часов. Рядом вздувалась река. Мы следовали ее течению из одной долины в другую, пока не оказались на относительно возвышенной местности, где смогли разбить лагерь и свериться с географическими картами, чтобы выяснить, как далеко мы зашли.

Я смотрел, как наши спутники разбивают палатку для Лу и меня; потом бросил взгляд на горы, высившиеся над нами, – и мне показалось, что вдали я замечаю человека, крадущегося за скалой. Я сообщил об этом мистеру Лу. Он охотно согласился с тем, что я действительно мог кого-то видеть.

– Ничего удивительного. Возможно, это только разведчик, который должен убедиться в том, что мы не являемся замаскированной под караван военной экспедицией. Он не станет нам докучать, я почти уверен.

В ту ночь я плохо спал и, должен признаться, в своей крайней усталости начал сожалеть о том, что ввязался в это приключение. Не закончится ли вся эта авантюра чудовищной резней? Не случится ли так, что под утро мой изуродованный труп останется плавать в луже крови среди разгромленного лагеря? В таком случае я буду не первым европейцем, который по глупости пустился в подобное путешествие и поплатился за это жизнью. Когда же я наконец заснул, меня терзали отвратительные сновидения, самые жуткие, какие я когда-либо видел. И все же я проснулся непостижимым образом отдохнувшим и даже успокоившимся. Постепенно я даже начал видеть свои шансы добраться до Долины Утренней Зари в весьма оптимистическом свете и с большим удовольствием проглотил какую-то сухомятку, которую нам подали на завтрак.

Мистер Лу решил, что обязан сказать мне то, что думает по поводу моей манеры держаться.

– Мы, китайцы, – заметил он, – гордимся своим стоицизмом, однако нам следовало бы поучиться у вас британскому его варианту!

– Это не стоицизм, – возразил я. – Просто настроение, я не могу этого объяснить.

– Вероятно, у вас чутье на удачу. Вот это было бы прекрасно, – он указал на скалистые горы, стискивающие наш лагерь с обеих сторон. – Сегодня ночью нас окружил довольно большой отряд. Мы угодили в котел.

– Они нападут на нас? – я огляделся по сторонам, однако не заметил и следа солдат.

– Я бы скорее предположил, что этот маневр – всего лишь мера предосторожности. Возможно, они все еще предполагают, что мы лазутчики или замаскированное воинское подразделение.

Теперь я заметил, что наши люди выказывают признаки беспокойства, пальцы их невольно ощупывают ружья и патронташи, они поглядывают на горы и перешептываются. Лу Кан-фон казался единственным, кто не тревожился вовсе; он велел навьючить лошадей; люди послушались, правда, поначалу попытавшись спорить. Только когда последний узел был привязан и мы уже хотели сесть на наших лошадей, показались солдаты.

В противоположность солдатам правительственных войск, эти были одеты чисто по-китайски: просторные рубахи и брюки черного, желтого, белого и красного цвета. На больших кругах спереди и сзади блузы имелись надписи китайскими иероглифами, которые, скорее всего, обозначали звание и полк. Некоторые носили маленькие шапочки, другие – широкополые соломенные шляпы. Все были чисто выбриты и дисциплинированны, и все вооружены современными карабинами немецкого производства. Они навели на нас ружья, прижимая их к бедру, вместо того, чтобы прижимать к плечу. Это доказывало, что они не собираются стрелять прямо в нас. Мистер Лу тотчас поднял руку и приказал своим людям не хвататься за оружие. Словно в ответ на это, из-за высокого густого кустарника показался всадник такой причудливой наружности, что мне почудилось, будто он специально нарядился в карнавальный костюм для какого-нибудь празднества.

Человек медленно приближался к нам на своем лохматом пони, спускаясь вниз по склону горы. Росту в нем, должно быть, было более ста восьмидесяти сантиметров. Он был широкоплеч и широкогруд. Его длинное бархатное одеяние было расшито по подолу изображениями морских волн и других китайских мотивов; поверх он набросил длинный шелковый плащ с роскошно вышитыми четырехугольниками на груди и спине. Просторные рукава, которые маньчжуры, когда их династия взошла на трон, насаждали среди китайцев, закрывали кисти его рук. Высокие сапоги; на шее – цепь из огромных желто-коричневых жемчужин, свисающая почти до талии; и в завершение всего – круглая, похожая на венчик шапочка с длинной красной кисточкой. На бедре – длинный меч, другого же оружия я не заметил. Всадник держал поводья одной рукой, другая покоилась на рукояти меча; каким-то образом ему удавалось сохранять при этом весьма впечатляющую осанку. С огромным чувством собственного достоинства он скакал вниз под гору, к тому месту, где мы стояли как вкопанные.

Когда он подъехал к нашему лагерю, остановил пони и смерил нас взглядом своих блестящих черных узких глаз, выражение его лица оставалось загадочным. Мистер Лу и я были удостоены особенно пронзительного взора. Покуда этот человек исследовал мою персону, я решил прервать молчание, слегка поклонился и сказал по-английски: