Александр III оставил своему наследнику не только репрессивный характер внутренней политики, сдерживавшей развитие гражданского общества. Он заложил основы и внешней политики, не отвечавшей интересам династии и Российского государства, что при политической близорукости и слабоволии Николая II привело к катастрофическим последствиям и для династии, и для России.

Александр III, правитель «ума ниже среднего», не смог адекватно разобраться во внешнеполитических хитросплетениях европейских держав и определить вектор отношений с ними, соответствовавший интересам России. Больше руководствуясь эмоциями, чем здравым смыслом, поддавшись антигерманским настроениям конца 70-х годов, связанными с Берлинским конгрессом 1878 года, отнявшим у России плоды Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, а также филиппикам чтимого им германофоба Каткова и глубоким антигерманским настроениям супруги-датчанки Марии Федоровны, после многолетних метаний между Германией и Францией он делает окончательный выбор в пользу последней, заключив с ней в 1892 году тайный военный союз. Многие предупреждали Александра III не спешить заключать союз с Францией — морской министр адмирал Чихачев, министр иностранных дел Гирс (Ламздорф. Дневник 1891–1892… С. 301), но падкий на французские заискивания, принимающий их за чистую монету (Ламздорф. Дневник 1891–1892… С. 320) царь эти предупреждения проигнорировал. Александр III в союзе с Францией видел одни достоинства (Ламздорф. Дневник 1891–1892… С. 344). Прав был Ламздорф, фиксируя мнения многих приближенных к Александру III сановников: у Александра III нет никакой политической системы, и он подвержен самым пагубным влияниям (Ламздорф. Дневник 1886–1890… С. 47).

Великий князь Александр Михайлович об Александре III после его братания с Францией: личная антипатия к Вильгельму II склонила его к союзу с Францией, он переоценил военное могущество России. А невзлюбил Александр III Вильгельма II и Бисмарка за их попытки поучать его, как управлять государством, и его симпатии переключились на Францию (Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. М.: Захаров, АСТ, 1999. С. 68). Мог бы и прислушаться к советам умудренного в политике «железного канцлера»! Но эмоции в очередной раз взяли верх над разумом, и Россия покатилась по пути, противоположному ее интересам. Ламздорф предупреждал в 1891 году: «Французы предадут и продадут нас при первом удобном случае» (Воейков В. И. С царем и без царя. М. С. 31). Как в воду глядел!

Фон Швейниц, посол Германии в России (1876–1893 годы), об Александре III 19 марта 1881 года: в делах дипломатии неопытен, никогда не проявлял к ней интереса, как его незабвенный отец (Александр III. Воспоминания… С. 172), и 18 мая 1881 года: Александр III во внутренней политике во всем следует советам Победоносцева и московских политиков Каткова и Аксакова, их мнение будет решающим и в вопросах политики внешней (указ. соч., с. 175). И 5 декабря 1881 года: внешняя политика в слабых руках (Указ соч. С. 176).

Александр III заверял Швейница в своих лучших намерениях к Германии, а французского посла Лабуле — в своих симпатиях к Франции (Ламздорф. Дневник 1886–1890… С. 47). Заигрывать с той и другой сторонами — признак неспособности определить результирующую в международных отношениях к главным европейским державам и в соответствии с ней выбрать себе исторического союзника, хотя бы потенциального, не отдавая открытого предпочтения в течение определенного времени кому-либо. Союза с Россией домогались и Германия и Франция — Александр III долго не мог определиться в предпочтениях, склоняясь то в одну сторону, то в другую (с оглядкой на Каткова, Победоносцева, общественное мнение), пока после «медового» периода в русско-германских отношениях (союз с Германией 1887–1890 годов) окончательно не выбрал в союзники России Францию. Союз с Германией не был возобновлен в связи с уходом из политики Бисмарка, к которому Александр III благоволил (Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II. Т. 1. Белград, 1939. С. 18). Личная антипатия российского императора к Вильгельмам опять возобладала над здравым смыслом, он окончательно расстается с германскими настроениями. Российский монарх проигнорировал настойчивые предложения близкого родственника Вильгельма I в январе 1887 года совместными усилиями бороться против тех, кто стремится разъединить монархии (указ. соч., с. 70–71). Заключая союз с Францией, Александр III должен был предвидеть, что этот союз не отвечал стратегическим целям его самого — избегать войн. Франция же, потеряв в 1871 году Эльзас и Лотарингию, будет стремиться их вернуть, что без войны с Германией невозможно. Так завязан был узел непримиримых противоречий, разрешение которых привело к трагически судьбоносным для России последствиям. Итак, какое наследство было оставлено «гатчинским затворником» своему наследнику Николаю II? Александр III сумел справиться с революционным брожением конца 70-х — начала 80-х годов. «Народная воля» была разгромлена, основные организаторы покушения на Александра II повешены, жесткими полицейскими мерами общество в течение 13 лет было избавлено от политических катаклизмов. Правда, ценой отказа от продолжения целительных реформ начала 60-х годов. Чтобы их благотворное влияние и далее продолжалось, несмотря на весь ужас содеянного народовольцами 1 марта 1881 года, необходимо было лишь трезво оценить создавшуюся ситуацию и прислушаться к рецепту известного юриста и публициста Чичерина: реформы и порядок. Жесткие полицейские меры и претворение в жизнь задуманных Александром II начинаний. Перепуганный же император с умом ниже среднего решил управлять Россией только с помощью крайних мер. Но крайние меры всегда односторонни: душат явления не только негативные, но и благотворные. Под бичом полицейского террора общество «замораживается», начинают набирать силу процессы не интеграции, а дезинтеграции. Начинает превалировать рознь под прикрытием официальных идеологических трафаретов типа «православие, самодержавие, народность», «царь за народ», «народ любит царя» (Николай II верил в этот миф до последних дней) или типа «народ и партия едины». Вот такую Россию, не объединенную живительными соками гражданского строительства, Александр III и вручил Николаю II, слепо уверовав, что только под самодержавным скипетром Россия может благоденствовать.

Александр III вместе с «полицейской» Россией передал и ущербный вектор своей внешней политики, который наследник мог, конечно, изменить, но на это требовалась воля, которой ему катастрофически не хватало, что и привело к пагубным для династии и страны последствиям.

Эпоха Николая II

Неожиданно скончавшийся император Александр III не успел подготовить своего наследника к бремени венценосца, и Николай II принял бразды государственного правления абсолютным дилетантом. Личность вновь взошедшего на престол императора была расплывчатой, четких контуров не имевшей, в целом — малопривлекательной: ни внешней царственной фактуры, ни духовной мощи. Преобладала интеллектуально-волевая немощь, прикрытая упрямством, нетерпимостью к посторонним советам, гипертрофированной подозрительностью и чрезвычайной склонностью к мистицизму. Свойства малопригодные для властелина одной шестой части суши и благоприятные при определенных условиях для манипулирования им со стороны