— Спасибо, я уже выпила, а сейчас вышла подышать — у вас тут чистый воздух.

— Hy так выпейте по второй,— он протянул ей бокал, она взяла.— Вы из Нью-Йорка?

— Я там живу. А сейчас ищу работу, там или еще где-ни­будь.— Она тепло, по-дружески посмотрела ему в глаза.— Я музы­кантша, учу музыке.

— На чем вы играете?

•— На скрипке. Играю и на фортепьяно, но скрипка мне больше нравится. Я учу детей музыке. Понимать музыку.

— Детей — музыке! — Мысль о том, что детей можно учить музыке, почему-то вдруг привела Уолтера в восторг. Ему захо­телось сказать: жалко, что у нас нет детей, а то бы вы их учили.

— Я ищу место в государственной школе, но без всяких сте­пеней и справок о квалификации это почти мертвое дело. Так что собираюсь попытать счастья в частных школах.

— Надеюсь, вам повезет,— сказал Уолтер. На вид девушка была одних лет с Питером. Была в ней какая-то простота, эдакая крестьянская основательность, подумалось Уолтеру,— именно то, что нужно Питеру. Она была загорелая, нос у нее чуть выдавался. Ее улыбка обнажала ослепительно белые зубы.

— Вы давно знакомы с Питером?

— Всего несколько месяцев. Как только он стал у вас рабо­тать. Он очень доволен.

— Нам он тоже пришелся по душе.

— Однажды он заговорил со мной в автобусе — мы оба были со скрипками. Представляете, Пит тоже немного играет на скрипке.

— Не знал,— ответил Уолтер.— Он хороший парень.

— Очень хороший,— сказала она с такой убежденностью, что похвала Уолтера самому ему показалась пустой фразой.— Можно добавить капельку ангостуры, если у вас найдется?

— А как же! Давайте бокал.

Уолтер пошел в гостиную к передвижному бару, отмерил в бокал ровно шесть капель и помешал палочкой. Вернувшись на веранду, он застал девушку с Джоном, который ей что-то расска­зывал. Она смеялась, запрокинув голову.

— А вот и Уолтер! — произнес Джон.— Так как насчет воскре­сенья?

— Боюсь, Джон, у меня не получится. В воскресенье, как вы­яснилось, нам нужно...

— Понимаю, понимаю,— проворчал Джон.

— Прости. Если б я...

— Я понимаю, Уолтер,— раздраженно оборвал его Джон.

Взглянув на девушку, Уолтер ощутил замешательство и лег­кую досаду. Не стой она рядом, Джон сказал бы: «Передай Кларе, пусть пойдет утопится!» Пару раз он уже говорил такое, но и тогда Уолтер не смог выбраться. Скоро Джону надоест приглашать его на рыбалки, подумал Уолтер.

— Послушай меня хоть минутку,— потребовал Джон власт­ным голосом главного редактора, но замолчал и безнадежно вздохнул.

Девушка тактично удалилась, спустившись с террасы в сад.

— Знаю, что ты хочешь сказать,— произнес Уолтер,— но мне-то с этим жить.

Джон снисходительно улыбнулся и решил сменить тему.

— Кстати, Чад просил передать, что ждет тебя в пятницу. Пообедаем у него, затем отправимся в театр. У его приятеля Ри­чарда Белла в пятницу премьера его новой пьесы. Будет человек шесть. Удери от Клары, это пойдет тебе на пользу. Чад знает, что он у Клары в опале, и даже не хочет тебе сюда звонить.

— Ладно, удеру.

Если Клара бойкотирует Чада, подумал Уолтер, то и Чад будет бойкотировать Клару.

— Да уж появись, будь добр,— Джон махнул рукой и спу­стился в сад.

В тот вечер никто не напился, кроме миссис Филпот. Она потеряла равновесие и уселась прямо на пол перед магнитофоном. Впрочем, отнеслась она к этому весело и так и осталась сидеть слушать музыку, которой Вик Роджерс потчевал маленькую группу ценителей. В три часа ночи, когда осталось всего шесть гостей, она сидела все на том же месте. Клара рвала и метала. По ее мнению, к трем ночи любая компания просто обязана разой­тись по домам, но из-за Филпотов — и только из-за них одних — последние гости не расходились, а намекнуть им ей не хватало смелости.

— Пусть порадуется в свое удовольствие,— заметил Уолтер.

— По-моему, она напилась! — с отвращением прошептала Клара.— Не могу заставить ее подняться, три раза просила.

И тут Клара решительно подошла к миссис Филпот. Не веря своим глазам, Уолтер смотрел, как она подхватила миссис Филпот под мышки и подняла с пола. Билл Айртон подсуетился — успел подставить стул. Уолтер перехватил мгновенный взгляд, которым миссис Филпот наградила Клару,— невыразимо удивленный и обиженный.

Миссис Филпот передернула плечами, словно стряхивая с себя Кларину хватку.

— Однако! Вот уж не думала, что закон запрещает сидеть на полу!

В комнате наступило гнетущее молчание. Билл Айртон про­трезвел на глазах. Уолтер инстинктивно поспешил разрядить об­становку и принялся рассказывать миссис Филпот, что и сам частенько сидит на полу.

Билл Айртон разразился смехом, жена поддержала его. За­хохотали все включая миссис Филпот, но не Клара, которая толь­ко натянуто улыбнулась. Уолтер обнял Клару и нежно прижал

к себе. Он понимал, что поднять на ноги миссис Филпот было для нее непреодолимым искушением.

Через несколько минут гости разошлись.

За окном спальни смутно серел рассвет. Джефф угнездился в своем любимом местечке — на расстеленной постели в углубле­нии между подушками.

— Пошевелись, малыш,— сказал Уолтер, щелкнув пальцами, чтобы разбудить собаку. Пес сонно поднялся и спрыгнул на пол. Уолтер взбил подушку в корзине Джеффа, что стояла в углу, и пес забрался в нее.      .

— Тяжелый ему выдался вечер,— улыбаясь, заметил Уол­тер.

— По-моему, он справился лучше, чем ты,— произнесла Кла­ра.— От тебя страшно разит спиртным, и все лицо красное.

— Почищу зубы — перестанет разить.

Уолтер пошел в ванную.

— Кто эта девушка, с которой приехал Питер Злотников?

— Не знаю,— крикнул он из-под душа.— Звать Элли, а фа­милию не запомнил.

— Элли Брайс. Мне просто хочется знать, кто она.

Уолтер слишком устал, чтобы орать, что она учит музыке. К тому же он был уверен, что на самом деле Кларе все это глубоко безразлично. Судя по всему, у Элли была машина: они с Питером вместе укатили обратно в Нью-Йорк. Уолтер улегся, нежно об­нял Клару, поцеловал ее в щеку и в ухо — осторожно, так, чтобы не дохнуть даже зубной пастой.

— Уолтер, я безумно устала.

— Я тоже,— ответил он, уютно устраиваясь рядышком на подушке и стараясь не коснуться того места, где лежал Джефф и которое еще хранило собачье тепло. Он погладил Клару по та­лии — под шелковой рубашкой тело у нее было на ощупь теплое и гладкое.