вышел старый и седой слуга, он поклонился и сказал, что хозяин знает, с чем они пожаловали, и ждёт их. Но в замок зайти может только одна принцесса. Её охрана должна выехать за ворота замка и ожидать её там. Начальник охраны вопросительно посмотрел на принцессу, но она согласно кивнула головой. Старый слуга помог выйти Шинане из кареты, и повёл её в мрачный замок. Как только они зашли в огромный зал, массивные двери закрылись за принцессой, и холод каменного строения пробрал её до последней косточки. Слуга подвёл её к каменной лавке, помог сесть и с поклоном сказал, что хозяин сейчас придёт. И ушёл. Принцесса сидела одна посреди пустого зала, и барельефы с оскаленными мордами неизвестных животных смотрели на неё своими жуткими пустыми глазницами, а ветер выл в пустых проёмах где-то высоко, под самым потолком. Послышались гулкие неторопливые шаги, принцесса вся сжалась. Колдун уже не был человеком в обычном нашем понимании. Даже просторный балахон не мог до конца скрыть его уродство, приобретенное за его долгую неправедную жизнь, и служению его тёмным силам. Пальцы на его руках были длинными и узловатыми, и на каждом пальце было по четыре фаланги, и они могли гнуться во все стороны, облегчая ему работу при составлении магических зелий. Лысая голова его вытянулась и стала у́же, а голый череп покрывала не кожа, а чешуя, серая, с зелёным отливом. Маленькие глазки его не моргали, а смотрели безжалостно и холодно, будто не живые. Принцесса задрожала, глядя на него. Колдун заговорил: «Твои сыновья, Шинана, будут первыми людьми во дворе султана. И будешь ты гордиться ими. И султан будет дорожить ими, и слушать их. Не этого ли хочет твоё материнское сердце? Не за этим ли ты приехала ко мне?» Шинана ответила, еле уняв дрожь: «Да, я именно за этим приехала к тебе, мудрейший. Но какова цена твоей помощи?» Колдун смотрел на неё немигающими глазами, и Шинана поняла, что никогда её семья уже не будет принадлежать себе, а покровительство, которое она ищет у колдуна, станет для них большим проклятием. Но она уже произнесла свою просьбу, и обратно ей уже не было пути. Колдун ответил: «Правильно ты решила Шинана, у времени нет обратного хода, и слова уже произнесены. Но ты ничего не будешь должна мне. Тебя одарила милостью моя госпожа Анагана, это ты ей должна будешь быть вечно благодарна. И за то, что она сделает великими твоих двух старших сыновей, ты пришлёшь служить ей младшего своего сына, Фарита. Но не лей заранее слёз своих по своему младшему сыну, Шинана. Ты будешь видеть его, он будет навещать тебя, и судьба его не обделит ни богатством, ни радостями. Иди Шинана, готовь сыновей своих для дальней дороги. Как самых долгожданных родственников примет султан их, и будут они первыми среди лучших. А когда ты получишь весточку от них, что именно так всё и произошло, как я тебе сказал, к тебе приедет ночью карета от госпожи Анаганы. Не бойся, отпускай с лёгким сердцем сына своего младшего, только не говори с теми, кто приедет за ним». Вернулась Шинана в свой дворец. Её сыновья, трое её соколов, сильные и отважные, тренировались целыми днями в воинском искусстве, и были они лучшими, самыми сильными и самыми ловкими. Шинана не стала говорить своему мужу, что была у колдуна, а сказала, что получат их сыновья должности во дворе султана с помощью её дальнего родственника. Обрадовались старшие её сыновья, что будут служить султану, торопя со сборами и готовые хоть сейчас выехать к месту своей службы. Но всё чаще останавливался взгляд Шинаны на её младшем сыне, Фарите, и горькая складка появлялась на её светлом челе, и мрачные думы всё чаще и чаще посещали её. Как можно дольше она оттягивала время, когда старшие сыновья покинут их дом. Но вот сборы были окончены, и рано утром стояла она на высоком крыльце, провожая взглядом удаляющихся старших сыновей с отцом, пока они совсем не превратились в малую точку на горизонте. А через десять дней залетел в её окно голубь, к лапке которого было привязано послание, в котором говорилось, что старший её сын стал первым визирем султана, а средний сын стал первым военноначальником в доблестной армии султана. Выпало послание из рук её, повалилась она на мягкие ковры и горестно зарыдала. Прибежал её младший сын, испугавшись, что недобрые вести получила его мать из столицы. Прочитав послание, он начал её успокаивать, но мать только сильнее прижимала его к своему сердцу, не в силах проговорить ни слова. А потом усадила она его перед собой и сказала всё, что держала в тайне уже столько времени. Спокойно выслушал её Фарит, а потом сказал: «Не казни себя, не на смерть ты меня посылаешь. Если новая моя госпожа творит чёрные дела и меня будет к этому принуждать, то знай, не опозорю я наше имя, лучше приму смерть, но людей губить не буду». Этой же ночью заехала во двор их дворца крытая повозка, запряжённая парой чёрных, как южная ночь, коней. Молчаливый кучер даже не слез с облучка, не поднял головы, когда Фарит с матерью подошли к повозке. Прижала Шинана сына к сердцу и шепнула ему: «Я тебе в карман положила мешочек, если случится, что тебе надо будет сбежать от твоей новой госпожи, развяжи мешочек, высыпь на дорогу зёрна, и никогда не найдут тебя слуги Анаганы, сколько бы искусны они не были в своих поисках». Залез Фарит в повозку, и кони, словно птицы, полетели над дорогой, не касаясь копытами пыльной земли. А Шинана так и стояла, одна, посреди тёмного двора, пока первые лучи солнца не позолотили макушки башенок. Прошло пять лет. Старшие сыновья Шинаны женились, один на султанской дочке, другой на дочке бывшего главного визиря, жили в прекрасных дворцах, султан относился к ним, как к сыновьям. А от младшего Фарита не было ни одной весточки. И вот однажды, когда Шинана сидела на балконе, и, как всегда, всматривалась в голубую даль, надеясь увидеть долгожданного младшего сына, она увидела, как пыль поднимается от большого каравана, который идет к их дворцу. И неясная надежда осветила её сердце, она сбежала вниз, к воротам, и как только первые всадники заехали во двор, узнала она в богатом госте своего сына, своего красавца Фарита, гордо сидевшего на огромном вороном жеребце, покрытого бархатной попоной, расшитой рубинами и топазами. Спрыгнул он с