– Ваша фамилия, младший лейтенант? Отставить панику! Вы командир или кто? На вас люди смотрят! А вы упаднические настроения создаете. Отойдите в сторону и не мешайте. В первую очередь надо переправить технику и материальную базу, а люди в крайнем случае и вплавь могут.

– У меня техника, у меня! – вырвался вперед толстый капитан.

– Что у вас?

– Грузовики со снарядами.

– Подгоняй к понтону.

– Да как же тут подгонишь? – нервничал капитан. – Шагнуть и то некуда!

Кремер и сам это видел, сохраняя спокойную холодность, хотя внутри него все ликовало. Машины пытались объехать скопления пехоты по обочине, но все равно упирались в людскую массу. Беженцы растекались по окрестным лугам. Со станции Сагуны шли колонны грузовиков, набитых военным имуществом. Поток заполонил Октябрьскую и Набережную улицы, длинным охвостьем терялся в глубине Белогорья.

Дорога, ведущая на Семейки и Россошь, скрывалась в клубах пыли, поднятой колесами телег, копытами скотины и ногами погонщиков. Гурты овец, стада коров, табуны лошадей, гонимые из Курской области, осушая колодцы и сминая траву в полях, вернули времена Батыева нашествия. Беженцы, следовавшие этой дорогой, хлынули на луг между Долгой улицей и Манжаркой, перевалив через каменную дорогу, ведущую к переправе, затопили луг между Доном и Кошелевой горой.

Третья дорога, из Подгорного, оказалась самой загруженной. Затор шел через всю центральную улицу Коминтерна, выходил за пределы села и еще на два километра тянулся по шляху в чистом поле.

У переправы вырос еще и водный затор. Караван речных сухогрузов, вышедший из Лисок два дня тому назад, уперся в понтон. Чтобы суда могли пройти дальше, мост нужно было на время развести, но бестолочь и толкотня не давали освободить полотно моста, тем более развести его. Трюмы барж были набиты демонтированным оборудованием, станками, архивами, документацией, хлебом и сливочным маслом. Речной караван остановился на плесе, близ левобережного села Бабка, стал маскироваться корабельными командами.

Ревущий скот, гомон тысяч людей, скрип немазаных осей, разнокалиберный гул работающих двигателей – стоголосый клич того утра. Он гнетуще вдавливал голову в плечи, точил сердце. Пугало отходившее войско. Не отдельные части и подразделения шагали походным маршем – отступал целый фронт.

Тамара, покормив детей, хотела выйти во двор, но замерла на крыльце. С бугра, на котором стоял их дом, открывалась широкая панорама. Луг от донского берега до Кошелевой горы клокотал гигантским муравейником. Люди, телеги и скот двигались по полю в неразберихе. Девушка позвала Виктора и Тоню. Бросив дела, они подошли к сестре. На порог вышла мать, держа на руках семимесячную Галю.

– Господи, помилуй! – выдохнула она. – Отродясь Белогорье такого не видело…

– Долго они тут будут? – непонятно у кого спросил Виктор. – Всю траву в лугах потравят.

– Такого миру понагнали, за неделю не переправятся, – сокрушенно призналась мать.

От Подгорного наплывал отдаленный гул. Все спустились с крыльца во двор, всмотрелись. В небе с редкими кучевыми облаками появились черные точки. Они росли, у бесформенных комочков обозначились крылья, хвостовые лопасти. Над двухэтажной школой, над краснокирпичными корпусами больницы, над кладбищем с двухвековыми могилами, над горсадом и Домом Советов, над толпами беженцев и армейскими колоннами, скопившимися в центре села, плыли проклепанные туловища из дюраля и алюминия. Пролетев Белогорье, они пошли к переправе. Тамара видела, как от самолетов отделилось по несколько черных брусков, как бруски эти стремительно полетели вниз. Выше древесных крон взметнулись столбы земли с дымом, и только потом донесся невообразимый грохот разрывов.

Ольга, на ходу качая проснувшуюся Галю, скрылась в доме. Дети остались на улице, продолжая смотреть на выраставшие столбы воды и султаны земли, перемешанной с камнями шоссе, остатками телег и человеческих тел. Увидев, что вместе с водой в воздух полетели доски и бревна, Виктор произнес:

– В мост попали…

Глава 6

Белогорьевская драма. Какой-то подлец и кретин – белогорьевский комендант решил перед мостом проверить путевки у всех шоферов. Сбилось в кучу более трех тысяч разных машин. Ругань, спор, бедлам. Прилетело 27 бомбардировщиков. Истребляли дотла. Что делалось, невозможно ни описать, ни забыть. Сгинуло ни за что немало людей, немало машин покалечено, сожжено. И все из-за одного дурня. И никто не связал его, не застрелил. Я уверен, что он и до сих пор где-то «не пущает».

Кремер, заметив нараставшие в небе самолеты, с облегчением выдохнул и не смог сдержать довольной улыбки. В последний момент ему казалось, что их просто пристрелят на месте без суда и следствия. Один смуглый, должно быть грузин, уже два раза хватался за кобуру, лишь выдержанный взгляд Кремера заставлял его отступить.

Наблюдатель ПВО, стоявший на открытом месте у переправы, оторвался от окуляров бинокля и, обернувшись к зарослям на левом берегу, где была замаскирована зенитная батарея, торопливо замахал флажками. Толпа давно смотрела на небо, пытаясь отыскать в нем причину тошнотворного гула.

Кремер знал, сейчас грянет паника, и всем станет наплевать на его компанию, даже этому вспыльчивому грузину.

Укрывшись в прибрежных камышах, они перевели дух и переглянулись.

– Ну, считай, полдела сделано, – радовался Цикавый. – Теперь бы только под свои бомбы не попасть.

– Не каркай, – оборвал его Гриднев. – Еще надо до прихода наших дожить. После бомбежки группу за нами отправят, уйти бы успеть.

Цикавый присел под упавшим на голову потоком воды, процедил медленно:

– Какая к чертям облава? Не до нас им.

Первые бомбы упали на площадку перед мостом, сплошь заполненную людьми. Смешались с землей каменная кладка шляха, телеги, грузовики, люди. Заходящие в пике штурмовики каруселью прокатились над мостом. Мост дрогнул, казалось, подпрыгнул вверх, оторвавшись от воды, и переломился пополам. Вниз по течению поплыла куча деревянного мусора. Один из паромов медленно пополз через реку, но под левым берегом его поразила бомба. Паром накренился, грузовики на нем поползли, пошли соскальзывать в воду. Самолеты прошлись над людским скопом, освобождая железное нутро, легли на обратный курс.

– Дело сделано, – тихо сказал Кремер. – Хотя, если быть честным, в этом нет нашей заслуги. Русские – плохие организаторы, теперь мышеловка плотно захлопнута.

– Колите дырку для ордена, «товарищ» майор, –