– Мне, кажется, я не изменился…

– О, в этом ты прав! Я сама всё себе придумала, а теперь мои глаза открылись. Как же ты эгоистичен! Ты действительно думаешь исключительно и только о себе, о своих нуждах! Ты хоть раз спросил чего я хочу?

– А чего ты хочешь?

– О нет, так это не работает! Тебе совершенно наплевать на мои желания в действительности. Ты спрашиваешь только потому, что я подтолкнула тебя к этому вопросу. И так во всём! Может мне ещё и самой с твоими родителями познакомить себя и предложение тоже себе самой делать?

К этому моменту мы успели доехать до дома, выйти из такси, подняться в лифте на четвертый этаж и зайти в квартиру. Так что слова о предложении прозвучали как раз в тот момент, когда входная дверь хлопнула. Получилось очень театрально.

– Что, прости, предложение? да мы с тобой знакомы…

– Да, Кит, сколько мы с тобой знакомы, а? – Ирина смотрела на меня испытывающе. Я же понимал, что нужно что-то сказать, но не знал. Начал прикидывать в голове.

– Оооо! Вот в этом всё и дело! Ты даже не знаешь, сколько мы с тобой знакомы! Тебя это совсем не волнует! Я так больше не могу! Это нужно заканчивать, пока не оказалось поздно.

С этими словами Ирина прошла мимо меня, повернула ручки двери и вышла. Я стоял всё на том же месте, не осознавая что же сейчас произошло. Оглянулся по сторонам, подумал, что хорошо было бы пойти за ней, разобраться в чём же собственно дело. Пока я спустился на лифте, вышел на крыльцо дома, Ирина успела сесть в свою машину. Я перебежал дорогу, постучал в окно с водительской стороны. Ирина повернула ко мне заплаканное лицо с черными ручейками туши на розовых щеках. Приоткрыла окно:

– Что тебе ещё нужно, Кит? Тебе разве не достаточно того, что ты натворил?

– Ирина, что я сделал?

– Ты отравил мою жизнь! Хорошо, что мы не поженились! Хорошо, что я разглядела тебя настоящего сейчас, пока не стало совсем поздно!

Она вытирала слезы платком. Ей удалось убрать чёрные следы с щек, но тушь под глазами превратила её лицо в мордочку енота. Я молчал.

– Прощай, Кит. Я вызову грузчиков, которые заберут мои вещи. Если тебя не затруднит, собери их в один угол. Если ты, конечно, знаешь, где мои вещи…

Эти слова вызвали в ней новый приступ слёз.

– Ирина, я не хотел…

– Кит, в том-то и дело, что ты совсем ничего не хотел и не хочешь. – Она открыла окно пошире и протянула мне ключ от квартиры. – Вот, он мне больше не понадобится.

Я смотрел на узкое железо на моей ладони и недоумевал: откуда у неё ключ от моей квартиры, если я ей сам никогда его не давал. Она завела мотор, включила поворотники:

– Отойди, пожалуйста, дай мне выехать.

Я послушно отошел. В следующую секунду я сделал очень странное дело: закинул этот ключ обратно в её окно. Она злобно посмотрела на меня, отвернулась и машина рванула прочь. Я же остался на улице, смотрел не то в след машины, не то на ночные городские огни.

Когда я зашел домой, то понял, что следов Ирины больше, чем ожидал. На следущий день я принёс картонные коробки. И всё, что не было моим, сгрёб охапками и скинул в эти картонки. Грузчики появились у меня ещё через день и действительно забрали коробки. Так с балкона выехала доска с утюгом, а я вновь смог смотреть на закатные лучи, сидя в стареньком плетенном кресле.

Можно, конечно, подумать после этих историй, что я совсем странный, но, мне так не кажется. У меня после этого тоже были девушки, но я всё так же был пассивен во всех этих отношениях. Мои сверстники бредили отношениями и девчонками. Я же больше времени посвящал работе в отцовской фирме, учёбе и играм. Наш университетский клуб в те годы был практически непобедим. Многих из игроков скауты активно вербовали в серьёзные команды. Поговаривали, что за мной тоже пристально наблюдали. Вот только мне не повезло: на одной из тренировок я порвал ахиллов сухожилие и на моё место вышел запасной игрок, которого в итоге и завербовали. Он и сейчас играет за национальную сборную. Я же – в любительской лиге. Играю против офисных толстобрюхов, которые стараются держать себя «в форме».

Нет, нет, я вовсе не жалуюсь. Я действительно доволен тем, как складывается моя жизнь. Моя карьера. Я всё это очень люблю.

6.

В августе я собирался на выставку-ярмарку, которая проходила в том городе, где я учился в университете. Я решил позвать Марту с собой ( вышло бы отличное, весёлое путешествие). Когда пришел к ней, оказалось, что она утром уехала на какую-то медицинскую конференцию. Вернётся домой только в понедельник.

Что ж, придется мне ехать пять часов в фургоне с моим молчаливым управляющим. Но и этому не суждено было сбыться, так как жена управляющего должна была родить со дня на день второго ребёнка. Первенца же не с кем было оставить. Так что мой управляющий остался следить за производством и своим ребёнком, а я поехал вместе с Блейзом.

Блейз был отличным работником. Он всю жизнь проработал столяром и из-под его умелых рук вышел не один отличный предмет мебели, который служил людям долгие годы. Он никогда не опаздывал, не отлынивал от работы, даже если ему не нравился какой-то заказ. Я никогда не видел его унылым, злым или задумчивым. Он всегда был в хорошем расположении духа, весьма деятелен, много разговаривал, шутил простоватые шутки, любил прикалываться над остальными ребятами. Был у него один изъян: Блейз шепелявил. Этот нюанс мешал, когда Блейз старался что-то быстро рассказать или находился в каком-то эмоциональном волнении.

Я заехал за Блейзом около четырех утра, а он уже был раздражающе бодр.

– Здорово, Кит-молчун, у нас с тобой сегодня отличное приключение намечается, а? (Сдорово, Кит-молчсун, у нащ щ тобой щегодня отличсное приключсение намечсаетща,а)

– О, Боги, – пробубнил я и закатил глаза к потолку, – дайте мне сил пережить эту поездку.

– Что, что ты говоришь? – Мотор фургона как-то громко взревел, заглушив мою колкость.

– Да, Блейз, я говорю, что ты прав! – громко, стараясь перекричать мотор, откликнулся я.

Мотор рычал всё время, пока мы ехали в черте города, но как только можно было увеличить скорость, он стал вести себя тише. Мне подумалось, что грузовик тоже не доволен ранним пробуждением.