стробоскопа, превращающие тела на танцполе в черные отпечатки негатива. Вроде бы под конец веселья появился Микроб и узурпировал микрофон.

«Снова брошен в окна лунный свет».

«Я так одинок в этот час, что хочу умереть».

«И черный кабинет. И ждет в стволе патрон…»

— Гуляем, мужики! — выпуклый вопль Колеса поставил точку на ясности восприятия.

Вроде бы я куда-то ехал и рядом кто-то был, реальность то накатывала, то отступала. Руки, губы, объятия…

И темнота, в которой — калейдоскоп осколков.

* * *

В воспаленный разум острым шурупом ввинтился звонок. Я застонал, разлепил веки, пытаясь встать, и уронил голову на подушку. Кто-то положил телефон рядом. Чуть хриплый женский голос сказал:

— Тебе звонят.

Не поднимая головы, я притянул телефон к себе. На экране высвечивалось: «Саныч». При мысли, что надо отвечать, затошнило. Да и в принципе тошнило. Дождавшись, пока Димидко сбросил, я написал: «Живой. На треню не приду. Убьешь — потом».

Все так же лежа, я восстановил цепочку событий и понял, что знатно нажрался вчера в караоке, а после уехал с женщиной. Вот только с какой? С Валентиной?

Такой вот «урал»-байкер-блюз!

— Зачем же так пить? — проговорила женщина где-то вдалеке.

Я повернул голову и увидел в дверном проеме Семерку в неглиже. Протер глаза, думая, что допился до чертиков… то есть до бээровцев. Как я тут очутился? Позвонил Юле и согласился на ее предложение? Видимо, она прочитала мои мысли и ответила:

— Увидела тебя в клубе, где мы отдыхали. Ты хорошо пел. — Она усмехнулась, закурила, и от сигаретной вони, остро напомнившей СИЗО, к горлу снова подкатил ком. — И не только пел. Одаренный во всех смыслах молодой человек!

— Что я наболтал? — Я сел в кровати, обнаружил, что тоже голый.

На полу валялась моя одежда и надорванная пачка резиновых изделий.

Семерка пожала плечами, выпустила облачко дыма.

— Да ничего. Страдал молча.

— Можешь не курить? А то… — Я потер горло. — Сама будешь виновата.

— Да без проблем!

Ничуть не стесняясь наготы, она ушла на кухню и закрыла дверь. Тело у нее было мускулистым, поджарым — не женственным, но все-таки чертовски привлекательным. Рьяный боец мне сразу же сообщил, что он — пионер. То есть всегда готов.

Вернулась она в белом шелковом халате, со стаканом, где была жидкость, похожая на шампанское, протянула его мне.

— Вот, выпей. Отпустит.

— Что там?

— Приворотное зелье. Шучу. Всего лишь димеркаптопропансульфонат натрия плюс кальция пантотенат. Ну и витамины.

Я выпил, но мгновенного облегчения не почувствовал.

— Как только сможешь выговорить «димеркаптопропансульфонат» — станет легче.

Семерка села на кровать, обнажив белоснежное бедро, и добавила, проведя пальцем по простыне:

— Жаль, что ты ничего не помнишь. Если бы помнил, может, не стал бы уходить так быстро.

— Мне кажется, или читать мысли человека без его согласия неэтично? — с упреком спросил я.

— Ну, прости. Вчера читать было нечего, ты не мыслил связно. Я поняла, что ты с девушкой поссорился, и то благодаря этому. — Семерка провела по своей щеке, намекая на царапину. — Зато действовал о-очень связно…

Она мечтательно закатила глаза. Моя рука, повинуясь совету рьяного бойца, легла на ее бедро, и я убедился, что хороший секс и правда избавляет от многих недугов. И даже разоряющийся телефон не помешал.

Потом Семерка сделала мне массаж — со знанием дела, не обойдя вниманием даже стопы, и я улетел, растворился в ощущениях, забыв обо всем. А когда спустился на землю, снова повторил ночной подвиг.

Взмыленная Семерка, откидываясь на спину, прошептала:

— Александр Нерушимый награждается орденом Первой степени за заслуги перед Брайшиц Юлией! Это полный улет!

Некоторое время мы лежали молча. Тикали настенные часы, показывая полпервого дня. Понемногу возвращалось восприятие реальности, а вместе с ней — понимание, что Димидко меня распнет. Ну и хрен с ним! Горит сарай — гори и хата!

Я потянулся к телефону, глупо надеясь на сообщение от Лизы, но обнаружил два — от Димидко, которые не стал читать, и одно — от хозяина яхты: «Мне очень жаль. Деньги за паруса перевел на твой счет».

Вот так просто — «мне очень жаль». Я невольно скрипнул зубами. Посмотрел на блаженно улыбающуюся Семерку. Она ощутила мое внимание и прошептала:

— Нет-нет, ты не обязан на мне жениться, не переживай… А вообще, не хочешь рассказать о том, что у тебя случилось? Говорят, после этого отпускает.

Да, я хотел, безумно хотел избавиться от дерьма в душе, но не стал — незачем выносить сор из избы, пусть она и разрушена. И закрыл мысли.

— Спасибо за заботу, но нет.

— Мужик! — оценила Семерка и перевела тему: — Телефон убери. Поговорим о нашем, о необычном.

Я отнес трубу в кухню, все равно ожидая весточку от Лизы, рассказал про генерала Ахметзянова и что послал начальника «Динамо».

— Дважды мужик, — кивнула Семерка. — А теперь, как награда за заслуги перед Юлией Брайшиц, я научу тебя прятать мысли так, чтобы этого не заметил даже бээровец. — Она села и лукаво улыбнулась. — Просто представь белый пакет и положи туда нежелательную тему. Завяжи пакет и думай о другом. Ты все делал правильно, загоняя мысли в тень, но оттуда они все равно выглядывали, и при должном умении их можно вытащить.

— И все? — усмехнулся я.

— Ну, я знаю, что ты так умеешь, и могу их вытащить. А кто думает, что ты простой смертный, не будет пытаться…

В кухне снова зазвонил телефон, и я потопал туда. В этот раз звонил Колесо, и я решил узнать, в чем дело, обстановку разведать и понять к чему мне готовиться: к колесованию или четвертованию.

— Ты чего не отвечаешь? — выдохнул Колесо не здороваясь.

— Не в кондиции, — ответил я.

— Микроб с тобой? Тоже не в кондиции?

Я посмотрел на Юлю. Нет, это точно не Микроб.

— Нет. Я с дамой. А что случилось?

— Пропал, сучок! Ну ладно ты, с телкой посрался, но он-то чего? Дома его нет, на звонки не отвечает. Хрен знает, что думать. Димидко от злости у себя все волосы выдрал, в том числе на груди и заднице.

— Может, Микроб уснул где-то, — предположил я. — Он с женщиной уехал?

Память подсунула песни, которые Федор пел в караоке: тоска и смерть. Шевельнулось нехорошее предчувствие.

— Ну не в ментовку же обращаться! И не в морги же! Нет, не с бабой. Просто свалил в ночь, никому ничего не сказав.

— Я попытаюсь его поискать… через свои источники. Но, скорее всего, он, как и я, где-то вырубился. Он вчера пил? Не помню. Вообще все помню только урывками.

— Полбутылки водки усосал, но на ногах стоял и выглядел трезвым, — отчитался Колесо. — Ты уж постарайся, может, у тебя получится.

Я прервал связь и набрал Микроба, но его телефон был выключен.

— Юль, — позвал я из кухни. — У нас проблемы. Поможешь найти человека?

Глава 5. Хьюстон, у нас проблемы!

Потянувшись, Семерка пришла из ванной, вскинула белую бровь.

— Какого человека?

— Игрока нашей команды. Зовут Федор Хотеев. Вчера с нами гулял, невысокий такой, молодой. Пропал. Парень этот гиперответственный, он не мог вот так просто исчезнуть с радаров, как бы не случилось чего.

— Кавказец или мелкий, который тоскливые песни выл?

— Второй. Меня его репертуар насторожил, хотя… он всегда такое любил.

— Ох, Саша. Только расслабилась! — Она закурила, а я не стал возражать или уходить. — Вот только выдохну и попытаюсь помочь, а ты фотографию его пока поищи. Сейчас большинство проходит генную идентификацию, так что найду быстро. Но лучше бы не нашла. Потому что, если найду — значит, он труп.

Что обычно делают родственники пропавших? Сперва звонят друзьям, потом — в милицию и лишь затем — в больницы и морги. В ментовке они обычно получают отворот, там заявления принимают по истечение трех дней с момента пропажи человека, если, конечно, не обнаружен труп.

— Ты ж понимаешь, я тебе помогу, только если парень мертв и его тело нашли. По больницам сам бегай. Не знаешь, проходил он генную идентификацию? Хотя сегодня это мало что даст, результаты проверки будут в лучшем случае через сутки.

Пока она курила, я скинул ей две фотографии Микроба, и она принялась обзванивать милицию. Ушло у нее на все минут пять. Я наблюдал за ней и не мог прочесть по лицу, какие вести она получила.

Наконец Семерка закончила и посмотрела на меня.

— Новостей по сути-то и нет. Есть один похожий труп, молодой парень без документов и телефона, множественные ножевые, лицо изуродовано. Нашли его утром в парке. Требуется опознание.

Она вывела фотографию умершего на экран телефона и показала мне, но его лицо и правда было