Кармен проходила в школе курс графологии. Из учебного пособия «Характер и почерк» она узнала много интересного. Никто не рождается с умением писать. Этот навык приобретается позднее. На первых порах каждую букву вырисовывают, однако со временем этот процесс становится автоматическим. В процессе письма человек не задумывается о том, как он пишет, его мысли направлены на то, что он пишет. Так что собственно процессом письма управляет подсознание. Следовательно, вполне естественно, что между почерком и психическим состоянием человека существует определенная зависимость. Иначе говоря, почерк — это внешнее проявление индивидуальных черт характера и ума.

Однажды вечером в баре она попросила Уэйна написать на листке бумаги что-нибудь о своей работе. Он тут же взялся за дело. Дома, в присутствии матери, она подвергла анализу его почерк.

Буквы среднего размера, наклон — очень легкий вправо, очертания букв — угловатые. Характер написания букв — слитный…

— Люди, обладающие подобным почерком, чистосердечны, открыты, прямолинейны, — сообщила Кармен с явным облегчением. — Всегда отстаивают свою точку зрения, но с терпимостью относятся и к чужой. Считают предательство худшей чертой человека и никогда его не прощают. Зато с друзьями преданны, пойдут ради них в огонь и в воду. У тебя, Уэйн, ровный, умеренный по силе, средний нажим. Это признак уравновешенности, обдуманности поступков, способности к глубоким привязанностям. Неравномерный нажим означал бы неуравновешенность характера…

— Или что в ручке заканчиваются чернила, — прервал ее Уэйн с улыбкой.

— Видишь? — сказала Кармен матери. — Он не только надежный, но и остроумный.

— Сколько я тебя просила проанализировать мой почерк, — обиделась Ленор.

Дело в том, что Кармен прекрасно знала почерк матери. Завитушки и загогулины в начале и в конце букв говорили об упрямстве, неуступчивости, прямолинейности, а подчас и деспотичности. Она не могла сказать это матери.

В мае 1968 года Кармен и Уэйн обвенчались в католической церкви Святого Иосифа порта Гурон и поселились в доме типа ранчо, длинном, одноэтажном, с односкатной крышей, но с двумя спальнями, в местечке Стерлинг-Хейтс, а в марте следующего года у них родился Мэттью.

В течение последующих лет у Кармен случилось несколько выкидышей, причиной которых, по словам доктора, был эндометриоз, заболевание, которое привело к гистерэктомии, удалению матки. Она потеряла интерес к жизни, запустила домашние дела и все время проводила у телевизора, думая о двух мальчиках и двух девочках, о которых они с Уэйном мечтали. Уэйн твердил ей, что Мэттью стоил их всех. За время ее депрессии они всей семьей дважды навещали ее отца во Флориде. Уэйн полагал, что, возможно, поездки помогут ей развеяться.

Но Кармен вышла из депрессии сама. Она вспомнила о книге «Характер и почерк». Проанализировав свой почерк, она ужаснулась. Сильно выраженная правонаклонность в сочетании с узостью букв, а также маленькое расстояние между словами говорили о том, что почерк принадлежит страдающей, надломленной и неуверенной в себе личности. Кармен изменила свой почерк. Буквы стали нормального размера, каждая была написана одним росчерком. Об авторе почерка можно было сказать, что это человек волевой и сдерживает свою эмоциональность.

Ее мать вышла на пенсию и оставила компанию «Мичиган-Белл», но не могла жить без телефона. Каждый день она звонила дочери, пичкая ее своими кулинарными рецептами, которыми Кармен никогда не пользовалась. Матушка подробно обсуждала погоду либо жаловалась на врачей, которые не сразу приезжали по вызову, прекрасно зная, что она страдает от мучительной боли в спине. Но все свои разговоры она непременно сводила к Уэйну. «В котором часу твой господин заявился вчера домой? Если раньше семи, то ты счастливица. Неужели тебе не противен запах перегара, когда он приходит под парами и целует тебя?»

— Тебе не мешало бы время от времени одергивать свою матушку, — посоветовал Уэйн.

Уэйн мог бы назвать немало причин, почему монтажники задерживаются после работы. На стройке всегда такой шум, что и не поговоришь! А уж на верхотуре точно нет местечка, где можно отвести душу. Да и вообще не до разговоров! Все время под напряжением, стресс, нервы… Так что, спустившись вниз, необходимо расслабиться. Все равно как выгулять лошадь после скачек.

Хорошо, но почему бы не расслабляться дома? Пойти пройтись, потом сесть и выпить пивка, не говоря уж о том, что он мог бы ради разнообразия помочь Мэттью с уроками. Уэйн спросил, что случится, если ужинать немного позже? Кармен усмехнулась. Всего лишь…

Она не дулась, не жаловалась и не придиралась к нему. Она сделала следующее. Когда Мэттью заканчивал первую ступень средней школы, занимаясь спортом после уроков, она начала работать на заводе в пригороде Детройта, в городе Уоррен, где производились ходовые части автомобилей.

Уэйн сказал, что если ей этого хочется, то ради бога.

Когда она приехала домой позже мужа и застала его на кухне, поджаривавшего гамбургеры для сына, он спросил:

— Что случилось, сломалась машина?

— Я целую смену проработала в душном помещении, восемь часов свинчивая детали в этом шуме и гаме, так что после всего этого мне необходимо было расслабиться.

— Вот видишь! — заметил Уэйн. — Если ты так устала после конвейера, то понимаешь, что такое вкалывать десять часов на стройке.

— Я хочу быть все время с тобой, — сказала Кармен.

Он был хорошим мужем, и она его любила. То, что он выпивал, никогда не меняло его характера, разве что делало упрямее, и все.

— Неужели нет ничего такого, что мы могли бы делать вместе?

— Кроме как навещать твою мамочку и делать вид, будто мы такие же толстокожие, как она?

— Я имею в виду какое-либо занятие или работу, которую мы могли бы делать вместе, — сказала Кармен. — Мне бы хотелось, чтобы ты был всегда рядом.

— Каким образом? Ты же не можешь работать монтажницей. Скажи, чего ты хочешь?

— Не знаю, но только не стирать, вытирать пыль и печь пироги. Я даже не умею их печь.

— Я это заметил.

— Откровенно говоря, я не знаю и знать не хочу, как они пекутся.

— Ты жалеешь о том, что не стала программистом?

— Возможно, — кивнула Кармен. — Мне нравятся всякие устройства, которые могут предупреждать, как, например, в автомобилях, что дверь не захлопнулась или что не пристегнут ремень.

— Ты, похоже, хочешь быть независимой, как я, к примеру…

— Почему это я не могу работать монтажницей? — Кармен покачала головой. — Мне кажется, я могу делать все, что мне по душе. Могу даже пойти учиться на монтажника. Ты не возражаешь? — спросила она, зная, что сама эта идея приведет его в замешательство.

— У нас есть одна монтажница, я хотел сказать, женщина-монтажник, и с полдюжины учениц из двухсот двадцати человек в профсоюзе. Но чтобы стать монтажником, нужно быть человеком особого склада как мужчине, так и женщине. Ты слишком хрупкая и деликатная… слишком женственная.