Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только теперь ее план, включавший в себя богатую жизнь с любимым мужчиной и благородную старость в окружении внуков, летел к Рогатому. Все это достанется другой – той что хуже знала древние книги, была хуже в учебе и послушании. Но жрицы решили, что ее помыслы чисты, – и выбрали ее!
Только Ванда не сдалась. Лишь одну ночь провела она в рыданиях. К утру решение созрело. Она вышла за стены храма и направилась в домик к колдунье. У той нашлось кое-что для нее…
– А вдруг ты меня обманешь? – Ванда сжимала в кулаке монеты и боялась их отдать.
– Принесешь деньги, когда сработает, – усмехнулась старуха.
– А если я обману?
– Кто меня обманет – дня не проживет, – рассмеялась та так страшно, что Ванда опрометью выскочила за дверь.
Несколько капель янтарной жидкости, и та, которую выбрали жрицы, стала худеть и бледнеть день ото дня. Сегодня утром она отошла, а значит, пора было вернуться в дом к колдунье и отдать плату.
Золотые монеты, нехитрые украшения – все, что она смогла собрать за годы в храме, и то, что вытащила из шкатулки покойницы – ей уже не пригодится. Она высыпала это на стол и поспешила выскочить из домика, не встречаясь глазами со своей сообщницей. Вылетела как стрела и пошла, не разбирая дороги, не глядя под ноги. А когда пришла в себя, поняла, что солнце уже зашло, а она заблудилась.
Она шла, сворачивая то на одну улицу, то на другую, но, кажется, еще больше заходила в дебри. Хоть бы встретить кого-нибудь, кто покажет ей дорогу!
Не успела она об этом подумать, как из темной подворотни вышли двое мужчин. Хмельные, веселые, злые.
– Не спеши, красавица. Тут наша территория, и ходить по ней без платы нельзя.
Сердце девушки упало. У нее с собой не было ни монетки, ни колечка, ничего такого, что могло бы успокоить разбойников. Она все отнесла колдунье.
– У меня ничего нет, – осипшим от страха голосом проговорила она.
Один из них, похабно хохотнув, подмигнул ей.
– У такой красавицы, даже если ничего нет, всегда что-то есть…
Она поняла, что он имел в виду. Взмолилась. Разрыдалась… Ей никак нельзя… Только не сейчас!
Но ее слезы не трогали разбойников. Один уже по-хозяйски шарил у нее за пазухой, до боли сжимая грудь, второй, тяжело и громко дыша, задирал юбку…
– Постойте! Я могу предложить что-то лучше! – она старалась вложить в эти слова как можно чувства. В конце концов, она будущая служительница храма. Ей ли не уметь разговаривать с чернью!
Разбойники прислушались. И даже их потные руки стали мять ее не так крепко.
– Чего еще ты придумала?
– Я еще девица… Жених у меня есть. Попортите – и вся жизнь сломана… Да и вам какая радость брать силой да на слезы смотреть. А если не станете девства лишать – уж я сумею отблагодарить.
Она умудрилась извернуться и погладить пальчиками раздувшийся пах одного из разбойников. Они ослабили хватку – и Ванда скользнула на мостовую, опустилась на колени…
Девушки в храме, шушукаясь, рассказывали, что жаркие любовницы из дорогих веселых домов за большие деньги дарят своим клиентам изысканную ласку – языком и губами. Как это делать – она током не представляла. Все ее знания о том, что бывает между мужчиной и женщиной, ограничивалось двумя тоненькими любовными книжицами, которые воспитанницы тайком передавали друг другу, пряча от служительниц. Да и эти оборванцы вряд ли посещали такие заведения. Она развязала подпоясанные веревкой штаны одного из разбойников. Достала оттуда его «орудие любви» – так в любовных книжицах назывался мужской детородный орган. Провела по нему рукой раз-другой, да неловко обхватила губами…
Мужчина зарычал и вдавил член ей глубоко, почти в самую глотку, ухватил ее за волосы и стал насаживать на себя раз за разом… По щекам катились слезы, лицо болело, словно его свело судорогой, а он все толкался и толкался, пока во рту не разлилось соленое, горькое. Не успела она передохнуть – по губам уже водили вторым «орудием любви», ничуть не меньших размеров, чем первое. Ванда всхлипнула и приоткрыла рот.
В храм она пришла перед самым рассветом. Незамеченной пробралась в свою комнату. Все болело… Разбойники не обманули – никто не нарушил ее девственность. Но они сполна насладились ее телом: мяли, сжимали, облизывали, кусали… И, вдоволь наигравшись, снова засовывали свои набухшие отростки ей в рот.
Один из насильников вдруг хрипло сказал:
– Не отпущу, пока не попробую, – и, опустившись на землю, стал задирать юбку, стягивать белье.
Ванда затрепыхалась, забилась, но второй крепко сжимал ее в руках.
– Не боись, девка. Вреда тебе не будет.
Он расставил ее ноги шире и начал елозить языком между ног. «Была ему охота», – устало подумала Ванда и приготовилась терпеть это, как терпела и все другое. Да только вдруг к своему удивлению почувствовала, как наливается какой-то незнакомой сладостью все внизу, как тяжело становится дышать. Ноги подкосились, и она обмякла в руках у второго разбойника.
А медовая тяжесть и томление нарастали там, между ног. Это было так гадко – грязное мужичье, чужой мокрый язык, и так приятно, невыносимо приятно. Она застонала, словно от боли, но ей не было больно…
– А ты горячая штучка!
Тот, что держал ее, тяжело и хрипло дышал в ухо. Он перехватил ее одной рукой, прижал к себе, а второй – она чувствовала – начал теребить себя. И это тоже было гадко, но почему-то приятно.
А потом все удовольствие, что скопилось внизу от скользких движений языка, вдруг вырвалось наружу, встряхнув тело в сладостной муке, и узкие улочки огласил хриплый крик.
Ванда стояла под струями теплой воды. Она чувствовала себя истерзанной и грязной. Но это ничего… Тело перестанет болеть, запах пота и спермы смоет вода с мылом и благовониями.
Главное – она победила.
Утром жрицы объявили имя нового дара для стража…
***
– Чего ради такие жертвы? Убить воспитанницу, а потом еще и это…
Ванда хмыкнула.
– Влюблена была. А просто храмовница, да еще и бывшая, – плохая партия. Он бы на меня и не взглянул. То ли дело Верховная!
– Неужели надеялась обмануть стража?
– Разве был обман? Ему нужна была девственница – девственница и пришла.
Кара усмехнулась.
– И что, получилось?
– А сама-то как
