— Что вы называете аномалиями? — уточнила я.

— Любые отклонения, не укладывающиеся в научное объяснение картины мира.

— Например?

— Например, то существо, ради которого вы сюда приехали и задаете людям вопросы.

— Так вы тоже считаете его оборотнем? — осторожно спросила я.

— Слово «оборотень» я стараюсь не употреблять, а вот термин «мутация» меня бы удовлетворил.

— Мутация? — осторожно переспросила я. После телебоевиков слово «мутант» для меня было не более научным, чем «оборотень».

— Именно. Мы с вами находимся в районе повышенной мутации. Генетические отклонения замечали здесь еще в древности. Несколько лет назад я занимался этим вопросом и изучил все доступные мне документы. К сожалению, их немного, но они позволяют сделать совершенно определенный вывод: мы живем в аномальной зоне.

— И в чем это проявляется?

По лицу Сергея Анатольевича я поняла, что он готовится преподнести мне сюрприз. Так оно и вышло.

— Вы хорошо рассмотрели то милое животное, что расположилось у вас на коленях? — спросил он меня с таким видом, будто это было ядовитое насекомое.

— Багиру?

Сергей Анатольевич с энтузиазмом кивнул головой.

— Вроде бы, — пожала я плечами.

— А теперь посмотрите на ее лапы, — ехидно предложил он.

Я не знала, что он затевает, но к неудовольствию животного приподняла его в воздух и посмотрела на лапы.

Лапы, с моей точки зрения, были самые обычные, о чем я и сообщила своему собеседнику.

— Вы в этом уверены? — хитро прищурился он.

— Вроде бы, — с сомнением ответила я, и все происходящее напомнило мне дурной сон.

— В таком случае, — с видом победителя снова улыбнулся Сергей Анатольевич, — посчитайте коготочки на ее передних лапах.

Убей меня бог, если я знаю, сколько должно быть «коготочков» на кошачьих лапах, но мне ничего не оставалось, как выполнить это странное требование.

Я вновь взяла кошку на руки и посмотрела на одну из передних лап. На ней оказалось… два длинных загнутых когтя.

Я догадалась, что у нормальной кошки их должно быть по меньшей мере в два раза больше. И торжествующий взгляд хозяина подтвердил мне это.

— По-вашему, это кошачья лапа? — задал он странный, с моей точки зрения, вопрос.

— А по-вашему, что это такое? — теряя терпение, со злостью спросила я.

Но Сергей Анатольевич не обратил на это никакого внимания.

— По-моему, Юленька, это клешня, — серьезно ответил он.

И от того, как он это произнес, и от самого этого неуместного по отношению к кошке слова — волосы на моей голове зашевелились.

— Клешня? — переспросила я с отвращением.

Мне хотелось сбросить с себя этого мурлыкающего монстра, как омерзительное насекомое, несмотря на всю мою любовь к кошкам и на то, что незадолго до этого я испытывала по отношению к нему почти родственные чувства.

Видимо, поняв мое состояние, Сергей Анатольевич забрал своего урода с моих колен и стал чесать у него за ухом.

— Вы это серьезно? — спросила я.

— Вполне. Матушка-природа подкидывает время от времени еще и не такие сюрпризы. Вы не слышали, что у кошек иногда рождаются котята с головой обезьяны? А поросят с двумя головами вам никогда не приходилось видеть?

Я человек довольно любознательный, но никогда не находила прелести в созерцании заспиртованных зародышей и без всякого восторга отношусь к кунсткамере.

— Вы не нальете мне еще рюмочку? — сдавленным голосом попросила я, почувствовав, как тошнота подступает к моему горлу.

— Охотно, — улыбнулся Сергей Анатольевич. — И сам выпью с вами за компанию.

После рюмки настойки мне немного полегчало, и я попыталась придать нашей академической беседе более конструктивный характер.

— А какое отношение ваша кошка имеет к нашим проблемам? — спросила я.

— Самое непосредственное, — уверенно ответил Сергей Анатольевич.

— Не понимаю.

— Что же тут непонятного? — мягко укорил меня собеседник. — В лесу обитает большое количество мутантов. В том числе и представителей рода человеческого.

— Вы хотите сказать, что наш «оборотень» — мутант?

— Разумеется, — пожал плечами Сергей Анатольевич.

— И в чем это проявляется? У него тоже клешни?

— Совершенно не обязательно, но мутация генов приводит иногда к самым неожиданным результатам. Думаю, что многие сказочные персонажи — обычные мутанты. Иными словами — носители тех или иных изменений генетического аппарата.

— В том числе и оборотни?

— Дались вам эти оборотни! Невежественный человек способен увидеть оборотня в любом обладателе густого волосяного покрова.

При этих словах он взъерошил свою бороду и вскочил с места. Это было очень смешно, и я невольно рассмеялась.

— Извините, пожалуйста, но мне показалось, что вы имеете в виду именно их. Значит, оборотней не существует?

— В чистом виде — думаю, нет.

— Слава богу, — облегченно вздохнула я.

— Но я допускаю, что отдельные особи могут сочетать в себе человеческие и звериные признаки. И, судя по тому, что рассказывают люди, мы имеем дело именно с таким существом.

Но пока я не встретился с ним собственной персоной — не могу сказать ничего более определенного.

Он скрестил руки на груди. Теперь он напоминал Циолковского. Именно таким, во всяком случае, я его себе представляю.

Я посмотрела на часы, понимая, что наш «консилиум» чересчур затянулся, и собиралась уже распрощаться с гостеприимным хозяином, но неожиданно наш разговор принял несколько иной оборот, что заставило меня изменить свои планы.

— У меня к вам конкретное предложение, — заявил Сергей Анатольевич, — давайте организуем совместную экспедицию.

Такая мысль до сих пор не приходила мне в голову, но теперь она показалась мне довольно интересной.

Так или иначе — мне необходимо было разыскать этого «мутанта», но без проводника это сделать было бы непросто. И никто не подходил на эту роль лучше, чем мой новый знакомый.

Насколько я понимала, он прекрасно ориентировался в окрестных лесах, не говоря уже о том, что был настоящим энтузиастом. Его познания в естествознании мне тоже могли пригодиться.

Дело было за малым. Назначить время экспедиции и распределить обязанности. К чему мы и приступили в ту же минуту.

Сергея Анатольевича вполне устроила роль научного консультанта и проводника, роль начальника экспедиции взяла на себя я.